Женщина справа
Шрифт:
Так же, как и Кроуфорд, я был не в состоянии сделать этот девиз своим. В некотором смысле за всю жизнь я так и не перестал сердиться на события.
Кроуфорд не стал задерживаться у меня. Перед тем как уйти, он объяснил, что будет связываться со мной и держать в курсе относительно похорон. Я поблагодарил, в то же время в глубине души понимая, что на похороны Харриса я не пойду. Что мне там делать? В приступе паранойи я даже начал опасаться, как бы «благодаря» журналистам, которые будут бродить у кладбища, мое присутствие не вызвало бы вопросы, если кто-нибудь когда-нибудь меня узнает.
Оставшись один, я просмотрел видеодиск. Конечно, там были кадры, которые я уже видел у Харриса.
Устроившись у себя в кабинете, когда жара, несмотря на то что был уже почти вечер, становилась удушающей даже по меркам Нью-Йорка, я напечатал имя Сэма Хэтэуэя в строчке поисковика. Результаты не заставили себя ждать. В «Желтых страницах» значилось, что Хэтэуэй – независимый частный детектив из Лос-Анджелеса. Адрес, оставленный Харрисом на обратной стороне фото, соответствовал тому, что был в адресной книге. Другой результат перенаправил меня прямехонько на страницу «Сан-Франциско кроникл», точнее, на статью, датированную прошлым годом: «Все, что вы всегда хотели знать о частных детективах». Она была такой длинной, что я лишь пробежал ее глазами. Там рассказывалось о допросе свидетелей с целью подтверждения показаний других свидетелей, мошенничествах со страхованием и розыске исчезнувших клиентов… Текст оживляло множество забавных историй. Имя Хэтэуэя появлялось в конце статьи. Автор статьи объяснял, что в большинстве случаев «частные сыщики» – полицейские и военные, которые рано вышли на пенсию. Далее шло интервью с Хэтэуэем. Более двадцати лет он работал в департаменте полиции Лос-Анджелеса – сначала в качестве офицера полиции, затем начальником полицейских инспекторов. Он рассказывал о буднях частного детектива: проверка свидетельств, расследования предсвадебные, касающиеся внебрачных связей, – работа, которая, по его мнению, может показаться заурядной, но составляет восемьдесят процентов его профессиональной деятельности.
Мне было трудно сохранять спокойствие. Все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Даты соответствовали как нельзя лучше: если к тому времени, как моя мать исчезла, Хэтэуэй уже работал в полицейском департаменте Лос-Анджелеса, есть существенные шансы, что он участвовал в расследовании. И что он в ходе расследования много чего узнал. Когда все это случилось, ему было всего 28 лет. Сколько других участников расследования могут быть еще живы и сохранить об этом деле четкие воспоминания? Но вслед за этим вопросом у меня сразу же возникли и другие. Откуда Харрис знал этого детектива? Он встретил его в 1959-м? Это было вполне возможно: полиция допрашивала всю съемочную группу. Что такого Хэтэуэй знал о моей матери, что побудило Харриса написать его имя на обороте фотографии? Или причиной этого поступка был внезапный порыв после встречи со мной?
Я закрыл браузер и несколько бесконечно длинных минут не мог оторвать глаз от печальной женщины справа на фото. Тем же вечером я забронировал билет на самолет до Лос-Анджелеса.
Часть вторая
Те, кто сгинул из его жизни, проделали огромные дыры в ночном небе, и он знал, что не может ничего с этим поделать.
1
На следующий день с самого утра я вылетел из аэропорта Ла-Гуардия. Проведенные в самолете шесть часов показались мне тягостными. В голове теснилось слишком много
Я не стал предпринимать попытку позвонить Хэтэуэю. Объяснить по телефону такую историю, как моя, показалось мне слишком сложным. Что же я собирался ему сказать, если мне все-таки удастся с ним встретиться? И особенно, до каких пределов я намереваюсь дойти в своих поисках? Во время всего полета меня не переставали терзать сомнения. Какой смысл в моем возвращении в Лос-Анджелес? Почему я так долго ждал, чтобы предпринять попытки побольше узнать о своей матери? Что я так боялся обнаружить?
Самолет приземлился без опоздания, поэтому мне не пришлось стоять в пробках, неизбежных в часы пик – настоящее бедствие города, где насчитывается больше машин, чем жителей. Было ровно 16 часов, когда такси остановилось перед моей резиденцией в Брентвуде. По сравнению с остальными особняками на этой улице она могла показаться скромней некуда – одноэтажный крашеный деревянный дом, отделенный от улицы лужайкой с бассейном. Однако он был первым осязаемым признаком моего успеха.
Перед гаражом стоял древний «Форд Фалькон» Марисы, на котором она каждую неделю приезжала ко мне заниматься домашним хозяйством, даже когда меня не было в Калифорнии. Вот уже четыре года как мы знакомы. Мариса занимала в моей жизни место гораздо более важное, чем обычная домработница. Ко мне она относилась почти по-матерински: считая, что я слишком много работаю, она безо всякой причины беспокоилась о моем состоянии здоровья и всегда оставляла мне в морозильной камере целые горы домашней еды, которую оставалось только разогреть, чтобы я не «набивал себе желудок всякой дрянью».
Входная дверь была широко открыта. Из дома распространялся сильный запах бытовой химии. Все было безукоризненно расставлено по местам, как и всегда.
Мариса появилась в проеме кухонной двери с розовыми хозяйственными перчатками на руках и широкой улыбкой на губах.
– !Que sorpresa! [30] Не знала, что вы приедете сегодня!
Прожив почти двадцать лет в Лос-Анджелесе, Мариса так и не смогла избавиться от своего сильного мексиканского акцента.
30
Вот так сюрприз! (исп.)
– Здравствуйте, Мариса. Жаль, что у меня не было времени вас предупредить. Пришлось срочно улаживать кое-какие дела… Новый сценарий…
Она осуждающе покачала головой.
– Слишком уж много вы работаете! Что же вы никогда себе каникулы-то не устроите?
От этих ее замечаний мне всегда делалось неловко. Понимает ли она, что несколько недель работы над нелепыми сценариями Катберта приносят мне больше, чем она могла бы заработать за всю жизнь?
– ?Que hora es? [31] Вот уверена – вы в самолете ничего не скушали. Хотите есть? Могу вам что-нибудь приготовить на скорую руку…
31
Который час? (исп.)