Женщина-трансформер
Шрифт:
В любом случае, дело не очень хорошо обстоит. Охота на кондора меня очень в своё время порадовала. Надо что-то делать.
– А можно, я эту газету себе оставлю? – попросила я Глеба как можно спокойнее.
– Можно! Это тебе. Я у соседей ещё одну взял.
Ах ты, Глеб… Я не стала его пугать своими опасениями. Он, это ясно, про меня и так никогда не проболтается. А больше ничем помочь не сможет. Так что зачем нагнетать страхи?
Вместо этого я рассказала ему про разновидности райских птицедев. Нарисовала даже, как смогла. Ему очень понравилось. Сказала, что я, наверное, птица Алконост. Он согласился. Ему тоже не хотелось, чтобы я была печальной птицей, льющей слёзы и
Ему приятно было рассказывать. Глеб слушал, живо блестели его глаза. И, казалось, мозг и душа впитывают информацию до последней капельки-крошечки-буковки-мыслишки. Правда!
Я рассказывала, а сама смотрела на Глеба, по-прежнему сидевшего передо мной в своей белой майке. То ли у меня уже предутренний бред, не знаю – но мне казалось, что с количеством информации, знаний, которые Глеб получал, в нём прибавлялась сила. Она всё явственнее чувствовалась в нём, концентрировалась где-то там в мышцах его красивых молодых плеч, рук, груди. Это была сила вообще – и внутренняя, и внешняя. То, что меня так восхищало в людях. В мужчинах.
И если сила и мощь росла в Глебе, то во мне – восторг, самый настоящий восторг. А что ещё может вызывать чудо, которое видишь собственными глазами? Что ещё делать с чудом, как не восхищаться им?
Ну всё правильно! Недаром ведь считается: знание – сила!
Это всё волновало и удивляло меня. До такой степени, что я, быстренько закончив свой просветительский рассказ и забыв о всякой осторожности, метнулась на улицу, ударилась о землю у самого порога и рванула в небо. Пусть холодное мерцание звёзд меня успокоит!
Да. Так и случилось. Я полетала, угомонилась. Сердце перестало долбиться, как сумасшедшее, я, оставившая очки на крыльце и потому напоминавшая себе крота в полёте, должна была поскорее вернуться в человеческий вид. А то мало ли кому приспичит выйти на улицу среди ночи и задрать хохоталку к небу. Я-то его даже не увижу – без окуляров-то, а он меня – вполне возможно…
Отчаянно щурясь (так немного резкости в глазах прибавлялось), я на бреющем полёте отыскала-таки дом Глеба. Крыльцо разглядела. Обернулась.
Ну надо же: все мои вещички были разложены на пороге. Глеб…
В пять секунд я оделась, нацепила очки. И в дом.
Глеб, конечно же, караулил меня. Чтобы вдруг кто из его семейства не вскочил, не понёсся до ветру и на улице не повстречался со мной – неведомой зверушкой. Или странной дамочкой, посреди двора нацепляющей одежду на голо тело…
Я не стала верному Глебу ничего говорить, сказала только, что вот теперь, налетавшись, точно хочу спать и немедленно усну. Что будить утром рано не надо. Пожелала мальчишке спокойной ночи, затолкала газету с рассказом о птице Сирин в свою сумку. И на диван.
Затаилась.
И правда уснула. Быстро.
Мне снился Глеб. Снился непрерывно. Только я закрыла глаза, как принялась видеть и видеть его перед собой. Спала – и ощущала, что он хороший и радостный человек.
И проснулась – от громких Нинкиных воплей. А Глеб снился за секунду до этого – он улыбался мне, и я чувствовала себя спокойно и счастливо.
С таким вот светлым и довольным настроением я оделась и вышла к людям.
В кухне дым стоял коромыслом. Бабка уже, видимо, давно прибежала из своего дома, активно командовала дочкой, внуком и остальными помощниками (две тётки тут толклись и ещё какая-то старушонка шныряла).
Немотивированно хорошее настроение мне не портило даже странное отношение здешних женщин. Что они обо мне думали, я не знала. Наверняка присматривались и строили предположения – кто я, что я, откуда и зачем. Всё равно мне
Где вкусно позавтракала. И после чего предложила свою помощь в подготовке праздника. Глеб возмутился, но я продолжала настаивать. И меня посадили резать салат. Дали длинный кривой нож, большущую доску, тазик варёных овощей, банку солёных огурцов.
Резала я часа два, не меньше. Слушала разговоры. Сама молчала. Только крайне доброжелательно общалась по хозяйственным вопросам и охотно смеялась Нинкиным шуткам.
На именинника мне было стыдно смотреть. Вернее, стыдно-то стыдно, но тем не менее я то и дело отыскивала Глеба взглядом. Только глазами старалась с ним не встречаться. Мне было не то что стыдно, всё-таки, нет. Страшно. Да. Я себя не узнавала.
Как это называется, когда очень быстро бьётся сердце? Тахикардия? Моё билось с такой скоростью, что руки дрожали от его ударов. Я догадалась задвинуться большой кастрюлей. Поэтому то, что я там резала, не видел никто. Руки плясали, нож выворачивался во все стороны, приходилось изощряться и резать овощи каким-то совершенно безумным способом – шинковать их, держа ножик за ручку и остриё. Так алкашки, наверное, хозяйничают. Когда руки ходуном.
Да почему ж я так волнуюсь? Что со мной? Как это унять? Глупое сердце, не бейся… В смысле, не так часто. И лицо горит. И голова кружится. Скорее бы праздник. Напьюсь и затаюсь где-нибудь в уголочке.
– Глеб, вода кончилась! – крикнула Нинка. – Набери скорее, Глеб!
Глеб позвал меня с собой на улицу. Надо идти. Я вытерла руки, оделась и вышла. Глеб тянул за собой шланг, к которому где-то там был приделан моторчик (насос, что ли…). Мы закинули шланг в огороженный бетонным кольцом колодец. Я вернулась к дому и остановилась у ряда вёдер, которые предстояло заполнить водой. Глеб включил маленький агрегат. Вода бузанула по цинковым дондышкам. Ух, какая холодная…
С Глебом мы не разговаривали. Что я могу ему сказать? Мне было всё стыдно. Всё. И что я с ним не говорю, и что если начну говорить. И что я тут вообще стою. И как выгляжу. И что вообще приехала. И что волнуюсь непонятно отчего. Правда, чего так по – дурному заволновалась-то? Может, это давление меняется, вот меня и плющит? Я человек почти пожилой, теперь всё больше становлюсь метеозависима?
Глеб вызывает счастливое восхищение. У своей мамы наверняка тоже. Других эмоций у меня к нему быть не может. Надо себя уважать, не бросаться от одиночества на всех подряд. Не потому, что Глеб меня, такую распрекрасную женщину, недостоин, а адекватность нарушается. Ну не влюбилась же я в него? Нет, конечно же! Надо влюбиться хоть в Антуанчика. Попробовать посмотреть на него другими глазами – ведь наверняка не случайно снова появился в моей жизни этот человек. Его, может, Судьба теперь сама мне подсовывает – пристройся, голубушка, ещё разок, веди себя положительно, добрый дядя обязательно оценит. И жизнь ваша наладится ко всеобщему удовольствию! Ведь в последнее время Антона просто пробило – он звонит регулярно, даже вчера вечером сюда дозвонился. Домогается. Да – или не динамить того же ни в чём не повинного интернет-Стасика. Ведь это тоже наверняка Судьба, буду думать, что Судьба – да! – в его лице мне названивает периодически. Вот мужчина в самый мне раз, всё удачно совпадает – и возраст, и желания, и место прописки (московское, мечта провинциалки). А я тут зачем с ума схожу? Нашла чего придумать – Глебом любоваться. Восемнадцать мне уже. Ты ещё, кошёлка старая и глупая, приставать к нему начни…