Женщина в красном
Шрифт:
Отец ответил на звонок в своей ворчливой манере:
— Слушаю.
Бен молчал, и отец тут же продолжил:
— Если ты там, то говори. Если нет, повесь трубку.
— Это Бен.
— Какой Бен?
— Бенесек. Я тебя не разбудил?
После короткой паузы:
— А что, если и разбудил? Разве ты думаешь о ком-нибудь, кроме себя?
«Яблоко от яблони недалеко падает, — хотелось напомнить Бену. — У меня был отличный учитель».
— Санто убили, — сообщил он отцу. — Вчера. Мне показалось, ты должен об этом знать, потому что он тебя любил,
Снова пауза. На этот раз — длиннее.
— Мерзавец, — изрёк отец.
Его голос был напряжён, Бену показалось, что отец вот-вот сломается.
— Мерзавец. Ты не меняешься.
— Хочешь знать, что случилось с Санто?
— Как ты его до этого довёл? Что случилось, чёрт тебя побери? Что случилось?
Бен передал суть в нескольких словах. Под конец добавил, что кто-то подстроил убийство.
— Кто-то повредил его скалолазное снаряжение.
— Чёрт возьми!
Интонация Эдди Керна изменилась: на место гнева пришёл шок. Но очень быстро Эдди снова разъярился.
— А чем занимался ты, когда он полез на эту проклятую гору? Наблюдал со стороны? Подначивал? Или её ублажал?
— Санто пошёл один. Без моего ведома. Я не знал, где он.
Последняя фраза была неправдой, но Бен не хотел ещё больше раздражать отца.
— Сначала посчитали, что это несчастный случай. Но когда осмотрели снаряжение Санто, поняли, что с ним кто-то поработал.
— И кто?
— Полиция не выяснила. Иначе арестовали бы преступника и дело было бы закрыто.
— Закрыто? Вот как ты рассуждаешь о смерти собственного сына? О твоей плоти и крови. О наследнике. Дело закрыто и взятки гладки? Так, Бенесек? Ты и твоя — как там её — будете жить беззаботно? Ты это умеешь. И она тоже. В этом ей нет равных, если я правильно помню. Как она всё это перенесла? Должно быть, трагедия нарушила её планы?
Бен успел позабыть об оскорбительной манере отца, старавшегося как можно сильнее уязвить собеседника. В мире Эдди Керна никто не имеет права быть личностью. Семья в его понимании означает приверженность единственно верным убеждениям, единственному способу жизни.
«Да, каков отец, таков и сын», — снова подумал Бен.
— Похороны пока откладываются, — сообщил он — Полиция держит тело у себя. Даже я его не видел.
— Так почему ты уверен, что это Санто?
— Там стоял его автомобиль с документами, и сам он домой не вернулся. Так что это Санто, к сожалению.
— Что ты за подлец, Бенесек. Как можно так говорить о собственном сыне?
— Что бы я ни сказал, всё не так. Я позвонил тебе, потому что ты всё равно узнал бы новость от полиции.
— Этого ты боишься? Моих бесед с полицией? Боишься, что я ляпну что-нибудь лишнее?
— Считай как хочешь, но я решил, что лучше тебе узнать от меня. Они будут допрашивать тебя и маму. И всех, кто имел отношение к Санто. Вот я и подумал, что надо тебя предупредить.
— Наверняка ты здесь в чём-то замешан, — предположил Эдди Керн.
— Я не сомневался, что ты станешь меня подозревать.
Бен повесил трубку, не попрощавшись. До сих пор он стоял,
Ему нужно побыть в одиночестве. «Ну вот, как всегда», — прокомментировал бы отец. Когда того требовал момент, Эдди Керн переписывал историю так, как ему удобно.
Бен поднялся и отправился по коридору в комнату, где хранилось снаряжение. Он недавно был там с инспектором Ханнафорд. На этот раз, однако, Бен не подошёл к шкафам, а проследовал в комнату поменьше. Там стоял шкаф размером с большой гардероб. На его дверце висел замок, ключ от которого был в единственном экземпляре; Бен отпер этот замок. Дверца открылась, в нос ударил запах старой резины. Наверное, ей больше двадцати лет. Старше Керры. Такая резина может развалиться.
Но резина не развалилась. Бен надел костюм прежде, чем подумал, зачем он это сделал. Неопрен обтянул его от плеч до лодыжек. Бен застегнул молнию. Никакой ржавчины: за своим снаряжением он всегда следил. «Ну давай пойдём домой, — уговаривали его приятели. — Не будь таким идиотом, Керн. Мы отморозили себе задницы». Но прежде Бен брал в руки шланг и споласкивал гидрокостюм: не годится оставлять на нём солёную воду. Затем повторял процедуру дома. Снаряжение для сёрфинга стоит дорого. Зачем подвергать его коррозии? Оно развалится, и придётся покупать новое. Поэтому Бен тщательно мыл мокрый костюм, гидротапки, перчатки и капюшон, а после доску. Приятели свистели и обзывали его гомиком, но Бен не поддавался.
Он и в остальном не поддавался. Упрямство было его проклятием.
Доска тоже находилась в шкафу. Бен вынул её и осмотрел. Доска блестит как новая, ни царапинки. Настоящая древность по современным стандартам, но отлично подходит для дела. Что это за дело, он пока не решил. Просто хотел вынести доску из гостиницы. Бен взял тапки, перчатки, капюшон и сунул доску под мышку.
Из этой комнаты дверь вела на террасу, а оттуда — к пустому плавательному бассейну. Бетонная лестница в дальнем конце бассейна спускалась к мысу. Тропинка, шедшая по краю мыса, повторяла изгиб Сент-Меван-бич. К скале словно приклеилась вереница пляжных домиков — не обычных лачуг, стоящих отдельно, а соединённых друг с другом. Они напоминали длинную конюшню с узкими голубыми дверями.
Бен пошёл по этой тропинке, вбирая ноздрями холодный солёный воздух и прислушиваясь к шуму волн. Он остановился над лачугами и надел неопреновый капюшон; ботинки и перчатки Бен решил натянуть, когда подойдёт к кромке воды.
Он посмотрел на море. Прилив накрыл рифы. Бен прикинул высоту воды: что-то около пяти футов. Волны двигались с юга. В целом условия можно было считать хорошими, даже в это время года, когда вода холодна, точно сердце ведьмы.
Обычно сёрферы по ночам не выходят. Слишком много опасностей — от акул до рифов. Но для Бена дело было не столько в сёрфинге, сколько в воспоминаниях. Он не хотел думать о прошлом, но разговор с отцом разбередил душу.