Женщина в окне

Финн А. Дж.

Удачно. Я принимаю аналогичное лекарство, кроме прочих, и время от времени голова просто разрывается от головной боли. «Пропранолол может вызывать мигрень, аритмию сердца, учащение дыхания, депрессию, галлюцинации, сильную кожную реакцию, тошноту, диарею, снижение либидо, бессонницу и сонливость».

– В чем медицина нуждается, так это в увеличении числа побочных эффектов, – сказал мне как-то Эд.

– Спонтанное возгорание, – предположила я.

– Неудержимый понос.

– Медленная мучительная смерть.

ВрачПришел: Рецидивы

были?

Салли4-я: На той неделе у меня была трясучка.

Салли4-я: Но я справилась.

Салли4-я: Делала дыхательные упражнения.

ВрачПришел: Старый бумажный пакет.

Салли4-я: Чувствую себя идиоткой, но это работает.

ВрачПришел: Так и есть. Молодец.

Салли4-я: Спасибо.

Отпиваю вино. Всплывает другой чат: Эндрю, мужчина, с которым я познакомилась на сайте любителей классического кино.

«Серия по произведениям Грэма Грина и „Анжелика“ на этой неделе?»

Я задумываюсь. «Поверженный идол» – мой любимый фильм. Обреченный дворецкий, зловещий бумажный самолетик… И уже пятнадцать лет прошло, как я смотрела «Министерство страха». Старые фильмы – именно они сблизили меня с Эдом.

Но я не объяснила свою ситуацию Эндрю. В итоге: «Недоступна».

Возвращаюсь к Салли.

ВрачПришел: Общаешься с психологом?

Салли4-я: Да, спасибо. Один раз в неделю. Она говорит, у меня отличный прогресс.

Салли4-я: Главное – лекарства и постельный режим.

ВрачПришел: Ты хорошо спишь?

Салли4-я: По-прежнему бывают дурные сны.

Салли4-я: А у вас?

ВрачПришел: Я много сплю.

Возможно, чересчур много. Следует сказать об этом доктору Филдингу. Не знаю, скажу ли.

Салли4-я: А как ваш прогресс? Готовы к битве?

ВрачПришел: Я не такая шустрая, как ты! ПТСР – настоящее чудовище. Но я крутая.

Салли4-я: Так и есть!

Салли4-я: Просто хотела узнать, как там мои друзья, – думаю обо всех вас!!!

Я прощаюсь с Салли, и в этот момент звонит по скайпу мой репетитор.

– Бонжур, Ив, – бормочу я себе под нос.

Я отвечаю не сразу, осознавая, что с нетерпением жду встречи с ним. Эти иссиня-черные волосы, этот смуглый румянец на щеках… Эти брови, сходящиеся домиком, когда его озадачивает мое произношение, что бывает нередко.

Если Эндрю опять объявится, проигнорирую его. Может быть, навсегда. Классическое кино – это то, что роднит нас с Эдом. И ни с кем другим.

Переворачиваю стоящие на моем столе песочные часы и наблюдаю, как пульсирует пирамидка из песка, теряя песчинки, утекающие тонкой струйкой. Так много времени утекло… Почти год. Я почти год не выходила из дому.

Ну,

практически не выходила. Пять раз за восемь недель я отважилась выйти наружу, в сад. С помощью «секретного оружия», как называет его доктор Филдинг, то есть моего зонта. Вернее, это зонт Эда – хитроумное изобретение компании «Лондон фог». Впрочем, довольно хлипкое. Доктор Филдинг, такой же хлипкий и хитроумный, должен стоять в саду как пугало, когда я толкну дверь, выставив перед собой зонтик. Я напряженно всматриваюсь в купол, в ребра и кожу зонта. Темная клетчатая ткань, четыре черных квадрата на каждом сегменте купола, четыре пересекающиеся белые линии. Четыре квадрата, четыре линии. Четыре черных, четыре белых. Вдохни, сосчитай до четырех. Выдохни, сосчитай до четырех. Четыре. Магическое число.

Я выставляю перед собой зонт как саблю, как щит.

А потом делаю шаг на улицу.

Выдох, два, три, четыре.

Вдох, два, три, четыре.

Нейлон сверкает на солнце. Я спускаюсь на первую ступеньку (ступенек, естественно, четыре) и, чуть поворачивая зонт к небу, украдкой смотрю на ботинки и голени доктора. В моем периферическом зрении мир переливается как вода, которая вот-вот зальет водолазный колокол.

– Помните, у вас есть «секретное оружие», – говорит доктор.

Это никакой не секрет, хочется мне закричать, это чертов зонтик, которым я размахиваю средь бела дня.

Выдох, два, три, четыре, вдох, два, три, четыре – и неожиданно у меня получается. Что-то помогает мне спуститься по ступенькам (выдох, два, три, четыре) и пройти несколько ярдов по лужайке (вдох, два, три, четыре). Пока на меня волной не накатывает паника, застилая мне взор и заглушая голос доктора Филдинга. А потом… лучше об этом не думать.

Суббота,

30 октября

Глава 7

Гроза. Ясень клонится на ветру, известняк поблескивает, серый от влаги. Помню, как однажды уронила бокал в патио – он лопнул, будто мыльный пузырь, мерло темной кровью разлилось по земле, заполняя вены каменной кладки и подбираясь к моим ногам.

Когда небо нависает над головой, я иногда представляю себя высоко-высоко – в самолете или на облаке, – обозревающей раскинувшийся внизу остров: спицы мостов его восточного берега; автомобили, летящие к нему как мотыльки на свет лампы.

Моя кожа давно не ощущала капель дождя. Или порывов ветра, чуть не сказала – ласки, хотя это звучит как строчка из романа, купленного в супермаркете.

Но это так. И целую вечность не чувствовала тающих на щеках снежинок. Правда, снега я больше не хочу.

Утром мне доставили фреш из персиков и яблок «гренни смит». Интересно, как им это удалось.

В день нашего знакомства на артхаусном просмотре «39 ступеней» мы с Эдом сравнивали наши истории. Я рассказала ему, что моя мать воспитала меня на старых триллерах и классическом нуаре. Подростком я предпочитала компании одноклассников общество Джин Тирни и Джимми Стюарта.