Женщина в озере
Шрифт:
– Какое это имеет отношение к делу?
– Для меня – никакого. Но я-то знаю, что собираюсь вам сообщить, а вы – нет.
– Ладно, выкладывайте, что бы там ни было!
– У меня была долгая беседа с Биллом Чессом. Он одинок. Месяц назад у него была ссора с женой, и она его покинула. Несколько дней он шлялся где-то и пьянствовал, а когда вернулся, – ее уже не было. Она оставила записку, написала, что лучше умереть, чем жить с ним дальше.
– Боюсь, что Билл слишком много пьет, – сказал голос Кингсли издалека.
– Когда Чесс вернулся, обеих женщин уже не было. Куда поехала
– Боже милостивый! – Голос у Кингсли был испуганным. – Вы думаете, он ее утопил?
– Все может быть. Она оставила записку, которая позволяет предполагать самоубийство. Но эту записку можно понять и иначе. Труп находился под досками старого настила, под пристанью. Билл его первый заметил, когда мы с ним стояли на пристани и смотрели в воду. Он сам вытащил труп. Сейчас Билла арестовали. Бедняга перенес сильное потрясение.
– Боже милостивый! – повторил Кингсли. – Ничего удивительного! Как вам кажется, он... – Внезапно голос пропал. Вмешалась телефонистка и потребовала еще сорок пять центов. Я бросил монеты в щель, и слышимость возобновилась.
– Что он? – спросил я.
Вдруг голос Кингсли зазвучал так ясно, словно он находился рядом.
– Он ее убил?
Я сказал:
– Возможно. Джиму Паттону, здешнему шерифу, не нравится, что записка не датирована. Дело в том, что Мюриэль уже уходила от Билла как-то раньше, из-за другой женщины. Вот Паттон и подозревает, что записка сохранилась еще с того раза. Так или иначе, Билла отвезли на допрос, а труп отправили на вскрытие.
– А что думаете вы? – спросил Кингсли медленно.
– Ну, видите ли, Билл обнаружил труп. Ему незачем было вести меня на пристань. Ведь труп мог оставаться в воде и дальше. Может быть, вечно. А записка могла стать потертой из-за того, что Чесс все время таскал ее в кармане, часто вынимал и перечитывал. А что она без даты... Когда люди пишут такие записки, они, наверное, спешат и не очень беспокоятся о дате.
– Труп, вероятно, сильно разложился? Что же там можно установить при вскрытии?
– Я не знаю, насколько они там в Сан-Бернардино хорошо оснащены. Они могут определить, наступила ли смерть в результате попадания воды в дыхательные пути, по крайней мере, я на это надеюсь. И нет ли следов насилия, которые не смогли стереть вода и разложение трупа. Они могут сказать, не застрелена ли она или, может быть, зарезана. По состоянию шейных позвонков – не задушена ли. Но главное сейчас для нас состоит в том, что мне придется раскрыть истинную причину моего приезда сюда. Ведь мне предстоит давать свидетельские показания.
– Это скверно!" закричал Кингсли. – Очень скверно! И какие у вас
– На обратном пути я собираюсь заглянуть в Сан-Бернардино, в гостиницу... Посмотрим, что там удастся узнать. Ваша жена и Мюриэль Чесс были в хороших отношениях?
– Думаю, да. Кристель достаточно поверхностный человек, чтобы с большинством людей быть в хороших отношениях. Сам я с Мюриэль почти незнаком.
– Вам когда-нибудь встречалось имя Милдред Хэвиленд?
– Как вы говорите?
Я повторил.
– Нет, – сказал он. – А что, я должен ее знать?
– На каждый мой вопрос вы отвечаете вопросом, – сказал я. – Нет, у меня нет оснований считать, что вы знали Милдред Хэвиленд. Особенно если вы были почти незнакомы с Мюриэль Чесс. Завтра я вам позвоню.
– Обязательно позвоните, – сказал он и после паузы добавил:
– Я очень сожалею, что вы попали в эту историю. – Он снова помедлил, наконец сказал «Доброй ночи!» и повесил трубку.
Сразу же раздался звонок. Телефонистка заявила недовольным тоном, что я опустил в автомат на пять центов больше, чем следовало. На это я ответил, что охотно сунул бы в ее автомат кусок дерьма. Это ей почему-то еще больше не понравилось.
Покинув кабинку, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Ручная косуля с кожаным ошейником загородила мне выход из калитки. Я попытался ее ласково отодвинуть, но она стала теснить меня боком. У нее было игривое настроение, она ни за что не хотела выпускать меня из калитки. Тогда я перелез через забор, сел в свой «крайслер» и поехал обратно в город.
В «штабе» Паттона горела висячая лампа. Но барак был пуст, а записка «Вернусь через двадцать минут» по-прежнему торчала в двери. Я дошел до причала. Несколько моторок и гоночных катеров продолжали носиться по шелковой глади. На противоположной стороне озера виднелись крошечные желтые огоньки в игрушечных домиках, приклеившихся к склонам. Одна-единственная яркая звезда горела на северо-востоке над цепью гор. На вершине высоченной ели сидела малиновка и ждала, пока достаточно стемнеет, чтобы запеть свою вечернюю песню.
Немного погодя она запела. Это было восхитительно. Потом она вспорхнула и исчезла в невидимых глубинах неба. Я бросил сигарету в неподвижную воду, сел в машину и снова поехал в направлении озера Маленького фавна.
Глава 11
Шлагбаум был опущен. Поставив «крайслер» между двух елей, я отправился пешком. Я старался держаться края дороги, поближе к лесу, пока не увидел вдруг между ветвями свечение маленького озера. В домике Билла Чесса темно.
Здания на другом берегу казались неопределенными тенями на блеклом гранитном фоне. Поблескивала вода, переливаясь через край дамбы, и почти беззвучно стекала в ручей. Я прислушался, но это был единственный звук.
Дверь хижины Билла была закрыта. Я наощупь добрался до задней двери, но на ней красовался огромный висячий замок. Тогда я исследовал ставни. Они были тоже заперты. Лишь одно узкое окошко на северной стене было без ставень. Рама была закрыта. Я остановился и снова прислушался. Ничто не шевелилось, деревья были такими же молчаливыми, как их тени.