Женщины да Винчи
Шрифт:
Пока же он снял треснувший гипс с ее руки и велел, чтобы она ее разрабатывала.
Потом Белка ждала в закутке перед приемным покоем так долго, что двести раз пересчитала все пузыри вздувшейся краски на грязно-синей стенке, потом появился незнакомый парень в такой же, как у Константина, форменной куртке и сообщил, что тот освободится не скоро, а потому попросил его доставить ее домой, после чего точно так же, как Константин, без напряжения оттащил ее на руках в «Скорую», а потом на второй этаж дома на улице Володарского. Видно, все они натренировались на трупах.
И, оказавшись
Глава 4
Она почти и не покидала ее весь следующий месяц.
Быт здесь настолько лишен был изысков, что никакой домашней активности от нее не требовалось. Константин проводил на работе большую часть своего времени – настолько большую, что Белка недоумевала даже: неужели врач может оказывать полноценную помощь, если он даже выспаться не успевает? Правда, спал Константин почти все время, которое проводил дома, так что работа его не страдала, наверное, а страдал ли от такого режима он сам, было Белке неведомо, потому что виделись они редко.
В свое первое утро в этом доме она проснулась так поздно, что это уже и утром неприлично было назвать. Сквозь белые шторы солнце наполняло комнату таким необычным светом, что казалось, кто-то умело поставил этот свет, как в театре.
Но только в первую минуту после пробуждения Белке что-то такое казалось. Потом она вдохнула этот свет вместе с воздухом, и ее охватило полное и безотчетное счастье.
Оказалось, что она вполне может наступать на закованную в лангетку ногу, поэтому дорога в туалет не является большой трудностью. Оказалось также, что в кухне никого нет и можно сварить себе кофе в закопченной турке, стоящей на том из столов, за которым они с Константином ели щи и пироги, и выпить этот кофе в одиночестве и размышлениях.
Возле кухни она обнаружила душевую кабину и с удовольствием вымылась, поливая на себя теплую воду из бадьи, которая стояла рядом, и вытянув ногу, чтобы не промочить лангетку.
Как только Белка поднялась обратно в комнату Зинаиды Тихоновны, внизу хлопнула входная дверь и быстрые шаги послышались на лестнице. Потом в комнату постучали и в сразу же приоткрывшуюся дверь стал виден блестящий любопытством глаз. Потом показался нос, потом мальчишечье лицо, на скуле украшенное фингалом. Белке показалось, что мальчишке лет девять. А может, больше или меньше, она плохо разбиралась в детях.
– Привет, – сказала она. – Заходи.
Скорее всего, мальчишка вошел бы и без приглашения: по виду он был не из тех, кто приучен к церемониям.
– Ты правда из самой Москвы приехала? – спросил он. – А зачем?
– Меня зовут Белла, – сообщила Белка. – А тебя?
– Сева. А зачем ты приехала?
«Мальчик привык добиваться своего, – подумала Белка. – И получать что хочет немедленно».
– Ты здесь живешь? – спросила она.
Не ей воспитывать чужого ребенка, но и отвечать на все его вопросы она тоже не обязана.
– Ага, – кивнул Сева. – А ты зачем приехала?
«В конце концов,
– Я приехала к Зинаиде Тихоновне, – сказала она. – Я не знала, что она умерла.
– Она только недавно умерла, – сообщил настойчивый мальчик. – Ты теперь в ее комнате будешь жить?
– Нет. Нога пройдет, и я уеду.
– А правда, что у вас там в Москве все миллионеры?
– Неправда.
– А правда, что дельфины наркоманы, потому что шилобрюхих рыб жуют?
С ответом на этот вопрос Белка затруднилась. В голове у любознательного малыша, судя по всему, болталась смесь из завистливой бабской болтовни и сведений, полученных от просмотра канала «Дискавери».
– Не знаю, – честно сказала она. – Спроси у папы.
– У меня папы нету, – сообщил Сева. – Мать меня нагуляла.
Все-таки бабская болтовня была в его голове представлена чрезмерно.
– А Константин тебе кто? – зачем-то поинтересовалась она.
– Сосед. Матери тут комнату дали, ну, они и стали вместе жить. Он мне типа отчим. Распишутся, может, тогда я его буду папой звать, а пока зачем? – рассудительно добавил он.
И чего спрашивала? Надо ей все это знать?
– Ты задачи умеешь решать? – спросил Сева.
– Какие задачи? – не поняла Белка.
– Обыкновенные. Про яблоки, про пешеходов, кто сколько прошел. По математике.
– Тащи, – разрешила она. – Решу.
Математику она последний раз изучала на первом курсе психфака, но задачки за третий класс, в котором, как выяснилось, учился Сева, оказались ей доступны. И что он не помощи в поисках решения хочет, а просто чтобы она нащелкала эти задачки вместо него, – об этом Белка догадалась правильно. Она быстро записала решение на листке, и довольный Сева побежал на первый этаж, к себе в комнату, чтобы переписать все в тетрадь, бросив вместо благодарности:
– Если тебе что надо, скажи, я принесу!
Не сказать, что его прагматизм показался Белке приятным, но он оказался удобным.
Для начала – все-таки Сева умел быть благодарным – он притащил ей пирог с брусникой. Когда Белка похвалила кулинарные способности его мамы, Сева пожал плечами:
– Ты че, когда ей пироги печь? В кафешке продаются. По восемь рублей штука.
– По сколько-сколько? – изумилась Белка.
Ей казалось, что восемь рублей даже коробок спичек не может стоить, а уж тем более набитый ягодами пирог величиной с ладонь. Или, наоборот, столько он и должен стоить? А что в Москве такие пироги – даже не такие, а гораздо хуже, – стоят в двадцать раз дороже, вот это и достойно удивления.
– А зачем тогда у вас печка? – спросила Белка. – Если не для пирогов.
– У нас тут отопление хреновое, – объяснил Сева. – Дом-то на снос давно. Ну и топим печку. А так в ней только бабы Зины мать когда-то что-то пекла. Хлеб или типа того.
Мало в нем было детского и слишком много было той поверхностной, липовой умудренности, которая раздражала Белку не то что в ребенке, но даже во взрослых, воображающих, что уж они-то знают, как все в жизни «на самом деле» устроено, и называющих наивными всех, кто их умудренности не верит.