Женщины французского капитана

Санд Жаклин

– Как хорошо видеть у нас нового человека! – воскликнула Инесс. – Вы ведь расскажете нам парижские новости? Ах, я не была в столице уже полгода. Что там? Что пишут в газетах?

– Разве газеты, мадам, не доходят сюда? – удивился виконт.

– Не все, а уж как редко сюда доходят настоящие новости!

– Мадам имеет в виду сплетни, – засмеялась госпожа Шассе. – Свежие, с пылу с жару сплетни, которые шепчут на ухо так, чтобы и стоящие поблизости расслышали.

Инесс посмотрела на нее с неудовольствием.

– Я имею в виду, – отчеканила она, – то, чем живет двор, в первую очередь. Или вы станете утверждать, что окружение нашего блистательного

императора и светлейшей императрицы Евгении не заслуживает самого пристального внимания?

– Конечно, конечно, – ответила госпожа Шассе, все посмеиваясь.

– Мадлена, – одернул ее муж, и только тогда она замолчала, с неудовольствием на него посмотрев.

Самой примечательной личностью, которая интересовала Сезара нынче вечером, оказался капитан Жан де Кормье, претендент на место адъютанта, заполучивший должность де Эмона. Это был человек средних лет, коренастый, крепко сбитый, словно добротный шкафчик, с коротко подстриженными темными волосами и густыми, сросшимися на переносице бровями. Лицо его отличалось некоторой непропорциональностью и изломанностью линий: крупный нос с горбинкой, казалось, смотрел чуть на сторону, кончики бровей резко обламывались вниз у висков, а складки у губ словно кто-то прочертил по линейке. Лицо человека решительного – и неглупого. Пожалуй, к нему следовало внимательно присмотреться.

Десятым гостем на ужине оказался уже знакомый Сезару полковой врач; виконт и господин Прюно обменялись кивками и сделали вид, что не интересуются друг другом.

Наконец, появился полковник, и все окончательно расселись. Смеркалось, и слуга расставил на столе масляные фонари, блики от которых танцевали на столовом серебре. Сезар обнаружил себя сидящим рядом с Тьерри, который находился по левую руку от полковника; с другой стороны от виконта очутилась мадам Шассе, а перед ним – подполковник с супругой. Капитан де Кормье расположился чуть дальше напротив, сразу за Вивианой, и потому приглядывать за ним также было удобно.

Лейтенант де Симон прочел краткую молитву, и двое слуг разлили по бокалам красное шинонское вино.

Сначала подали утиный суп, сыры и майонез в крохотных соусницах; виконт несколько недоумевающе посмотрел на эту пищу, подходящую более для светского ужина, чем для вечерней трапезы накануне крупномасштабного наступления.

– Ожидали другого? – сказал полковник, заметивший выражение его лица. – Разваренной селедки из котла или пшенной каши? Наслаждайтесь, сударь, это последний ваш шанс хорошо поесть перед тем, как мы столкнемся с русскими!

– Полковник шутит, – мягко произнесла Вивиана, – он балует нас почти каждый день. Не отчаивайтесь.

– Я согласен и на кашу, мадам, если это поможет нам победить в войне, – заметил Сезар. Госпожа де Рюэль улыбнулась ему ободряюще и немножко покровительственно.

– Незачем идти на такие жертвы, в особенности если их можно избежать, – произнес капитан де Кормье. Он говорил насмешливо, как человек, который предоставляет собеседнику право решать: воспринять ли эти слова всерьез или понять как шутку. – В нашем полку отличный повар, и чем громче стреляют пушки неприятеля, тем вкуснее у Луиджи выходят салаты.

Сезар промолчал. В этом обществе он чувствовал себя несколько странно и еще не до конца освоился, не понял, как себя держать. Всю свою жизнь виконт занимал положение, которое позволяло ему вести тот образ жизни, что нравится; но здесь действовали иные законы. В армии офицер делает то, что решает за него офицер рангом выше. Приходя в светский

салон, Сезар всегда оставался равным; здесь же он был подчиненным, причем подчиненным, впервые попавшим в военную среду, а потому чувствующим себя неуверенно. Это как в первый раз сесть на лошадь или взять в руки ружье: в себе не сомневаешься, со временем освоишься, однако пока присутствует некоторая неловкость. Если бы виконт просто являлся одним из младших офицеров, он бы подчинился строгому уставу и не стал забивать голову подобными глупостями; только сейчас ситуация осложнялась тем, что Сезар исполнял личное – и тайное – поручение полковника де Дюкетта, а это ставило виконта в положение двусмысленное. Он не мог просто взять и выстроить отношения с товарищами по полку, потому что подозревал в убийстве каждого. А ведь отношения строятся на доверии, взять же его в данный момент неоткуда.

Правда, ободрил себя Сезар, троим здесь присутствующим он точно может доверять – это не так и мало.

Через некоторое время разговор оживился. Полковник и де Рюэль спорили о том, что мог бы сделать Николай, дабы предотвратить войну, и хорош или плох канцлер Российской империи Нессельроде. Инесс де Кормье сосредоточенно поглощала суп, а капитан развлекал мадам де Рюэль, со снисходительностью королевы слушавшую его шутки. Тьерри сосредоточенно внимал политической беседе, и потому виконту ничего не оставалось, как обратить свое внимание на сидевшую рядом мадам Шассе.

Мадлена, казалось, больше радовалась ужину, чем хорошему обществу, суп она ела с не меньшим энтузиазмом, чем Инесс, однако гораздо более… грубо. Если мадам де Кормье зачерпывала понемногу из тарелки и с изяществом нимфы подносила серебряную ложку к губам, то мадам Шассе глотала быстро и жадно, словно у нее в любой момент могли отобрать еду. Затевать разговор в таких условиях было затруднительно, однако Сезар все же попытался, начав с тривиального:

– Нравится ли вам на войне, мадам?

Мадлена оторвалась от супа и усмехнулась:

– Удивительно! Дома скучно, вы правы. Тут же! Гром пушек, свист пуль, все эти громадные корабли, и еще обожаю смотреть, как солдаты в разноцветных мундирах маршируют туда-сюда. Кровь, грязь, настоящая жизнь, не то что в безликих гостиных!

Мадам де Кормье, тихо и незаметно покончив с супом, услышала слова Мадлены и заметила:

– Вы говорите так потому, что не знаете, как живет настоящее общество!

– Ах, будто дело мне есть до вашего настоящего общества! – воскликнула мадам Шассе, раскрасневшись. Ее муж, казалось, носом уткнулся в тарелку с супом и притворялся, что оглох. – Поверьте, в моем обществе мне ничуть не хуже, чем вам – в вашем. Пусть я не вхожа на чай к императрице, зато обладаю свободным суждением и могу делать, что пожелаю.

– Вы нехорошо говорите, – прошептала Инесс, слегка порозовев. Смотрелось это прелестно.

– Действительно, мадам Шассе, – вступил в разговор капитан де Кормье, отвлекшись от беседы с Вивианой. – Не стоит осуждать тех людей, с которыми вы незнакомы, и утверждать то, чего не знаете. Я бы никогда не позволил себе говорить с вами в таком тоне, однако это не первый случай, когда вы себе разрешаете высказываться подобным образом. Поймите, это может оскорбить кого-то за нашим столом. А мы все собираемся здесь, чтобы отблагодарить полковника за прекрасный ужин и превосходное общество – отблагодарить не ссорами, а хорошею беседой.