Женщины-масонки
Шрифт:
– Дорогая Пандора, вы меня не поняли!
– Полно, полно! Я считала вас человеком куда более сильным; что ж, впредь буду соблюдать ваши правила игры.
– Господину Филиппу Бейлю самое меньшее тридцать лет…– начал было граф.
– Оставьте меня в покое с вашим Филиппом Бейлем! Я знаю, кого мне спросить о нем!
– О! – вытянув губы трубочкой, произнес граф.– Но ведь сведения сведениям рознь.
– Вы хотите сыграть на моем любопытстве; не отпирайтесь, я же вижу! Но это вам не удастся.
– Я дольше других знаю этого господина,– продолжал граф.–
– Зло?– вытянув шею, переспросила Пандора.
– Да; вот потому-то я счел уместным осведомиться о степени близости, которая связывает вас с господином Бейлем.
– Да поймите вы наконец, что я никогда в жизни его не видела!
– Ни-ког-да?– подчеркнул граф.
– Даже на портретах!
– В таком случае я могу свободно рассказать вам о нем.
– Ох, сколько предисловий!… Так, значит, это страшный негодяй?
– Он хуже, чем негодяй: он честолюбец.
Пандора пожала плечами.
– Изречение по меньшей мере странное,– заметила она.
– Спросите самых выдающихся наших политических деятелей,– продолжал граф,– и все они скажут вам, что в разумно устроенном государстве честолюбец является элементом разрушения более опасным, чем атаман разбойничьей шайки.
– Совершенно ясно, что вы научились рассуждать таким образом на утренних приемах господина де Талейрана,– сказала Пандора.– А… внешность этого негодяя… этого честолюбца… соответствует такой роли? У него мрачный вид, свирепая физиономия?
– Ага! Для вас это самое главное!… Так вот: отнюдь нет! Лицо у него спокойное и даже улыбчивое, но улыбки его порой становятся издевательскими. Этот человек владеет собой, как и все истинно сильные люди, и я не был бы удивлен, если бы он сделал карьеру, но до сих пор…
– Что – «до сих пор»?
– До сих пор он ничего значительного не сделал. В прошлом году он был атташе посольства; говорят, что он был зачислен в секретариат. Все шло как нельзя лучше, но внезапно шансы его как будто стали падать день ото дня, и теперь он только подсчитывает свои обиды.
– А как же это случилось?
– Одни утверждают, что он не дает себе труда скрывать свой ум. Ему приписывают две-три эпиграммы, высмеивающие министерство, хотя он из кожи вон лезет, уверяя, что это написал не он. Другие обвиняют его в том, что он предоставил свои заметки оппозиционной газете. Словом, против него целая коалиция.
– А на его стороне есть женщины? – осведомилась Пандора.
– Вот уж нет! Именно женщины ненавидят его больше всех,– отвечал граф д'Энгранд.
– В самом деле?
– Не знаю, что им сделал Филипп, но самые острые стрелы пускают в него женские ручки.
– Вот оно что! – с ускользнувшей от графа двусмысленной улыбкой прошептала Пандора.
– Приведу лишь один пример из целого десятка,– продолжал граф.– Не так давно Филипп был весьма частым гостем у жены государственного советника, и все это было на
– «Чичисбеи»! «Колесница»! Господи, что за старомодная риторика!
– Политика такого рода,– продолжал свое повествование граф,– была, однако, для Филиппа политикой чересчур примитивной. Но уж не знаю как, а он все-таки добился того, что советнице понадобилось от политики еще кое-что. Ей показалось, что заботы о ней нашего честолюбца – это двигательная пружина, приводящая в действие ухаживание за женщиной.
– Отлично! А сколько лет этой вашей советнице?
– Около сорока.
– Она красива?
– Хм!… Она весьма изысканна.
– Господин Бейль попал в затруднительное положение,– сделав недовольную гримаску, изрекла Пандора.
– Весьма затруднительное! Судите сами: с тех пор, как этой женщине понравилось, что Филипп к ней неравнодушен, у него осталось два выхода: или удалиться, что было бы и неловко, и неучтиво, или же продолжать начатую игру, то есть смело идти тем путем, который она ему указала.
– И он, конечно, выбрал второй путь?
– Ну, разумеется! Он пустил в ход все средства, был сентиментален до предела и скомпрометировал себя в глазах света, полагая, что советница будет ему полезна в делах ее мужа.
– Глупец!… И долго тянулась эта комедия?
– Недели три… Или месяц… А потом советница, которая, конечно, довела дело до желанного конца, добродетельно рассказала обо всем мужу.
– И таким образом были вознаграждены и надежды, и бесстыдство господина Бейля,– улыбаясь уголками губ, заметила Пандора.
– Вот именно! Его осыпали такими насмешками, что он рассудил за благо отправиться в Баден для излечения своего самолюбия.
– В Баден?
– Это частично спасло его, ибо от отчаяния он стал играть, и – простите мне еще одно выражение, позаимствованное у старомодной риторики,– Фортуна взяла на себя труд возместить ему суровость Амура.
– Ба! Не стесняйтесь, говорите: Плутус [37] и Эрот!
– Вы прелесть!– воскликнул граф, ловя маленькую ручку, которая лежала на краю дивана и которую небрежно позволила ему взять Пандора.
– Ну, ну, говорите серьезно,– сказала она, проявляя глубокий интерес к рассказу графа.
– В таком случае подайте мне пример, прелестный бесенок!
– Итак, господин Филипп Бейль был счастлив в игре?
– Непозволительно счастлив! Говорят, что он выиграл астрономическую сумму. Это служит ему наградой за двойное поражение – поражение в политике и поражение в любви.
37
Плутус – бог богатства (греч. миф.).