Женщины Вены в европейской культуре

Шиферер Беатрикс

Лу Андреас-Саломе

(1861–1937)

Лу Андреас-Саломе, 1897.

В отличие от большинства персонажей этой книги Лу Андреас-Саломе родилась и выросла за пределами австро-венгерской монархии. Она, можно сказать, само воплощение европейской мысли, фигура, знаменующая размывание духовных границ между нациями. Сфера ее деятельности объемлет всю Европу, а вклад в культуру Австрии и, в частности, Вены составляет при этом одну из существенных сторон ее творческих деяний. Ее часто именовали «femme fatale [139]

против воли», подразумевая бурную жизнь и характер отношений со многими знаменитыми мужчинами.

139

Роковая женщина (фр.).

Лу, а правильнее Луиза Саломе, родилась 12 февраля 1861 года в Санкт-Петербурге, она была единственной дочерью и младшим ребенком в семье, где уже росли пятеро ее братьев. Отцу, генералу Густаву фон Саломе, дворянину гугенотско-прусско-балтийского происхождения, в момент рождения любимой дочери было уже пятьдесят семь лет. Мать, Луиза, урожденная Вильм, имела своими предками немцев и датчан.

Детство маленькой Лёли, как ее звали в большом родительском доме со множеством домочадцев самых разных национальностей, протекала вполне счастливо. Она знала немецкий французский, русский и английский. Знания приобретала сначала самостоятельным путем, позднее училась в Цюрихском университете, постоянно общаясь с замечательными людьми, не исключая и женщин.

С детства Лу привыкла видеть в мужчине — образцом служили отец и три оставшихся в живых брата — прежде всего защитника и покровителя. В семье царил дух глубокой религиозности. Но, повзрослев, Лу с ужасом и смятением почувствовала, что утратила веру. Тем не менее она всю жизнь питала уважение и интерес к «набожным людям».

В шестнадцать лет она стала посещать занятия для конфирмандов при евангелическо-реформатской церкви. Ей претил суровый догматизм этого вероучения, воплощением которого был консервативный пастор (Дальтон), и на занятия она ходила из любви и уважения к больному отцу. От конфирмации она все-таки отказалась. Но, чтобы не огорчать отца, с церковью не порывала. В другом приходе ей довелось услышать проповедь голландского пастора Хендрика Гиллота. Проповеди этого весьма светского человека и рационалиста были известны всему Петербургу, на девочку они производили очень сильное впечатление. Личность поистине блестящая, он покорил Лу своим обаянием, хотя был на двадцать пять лет старше ее и имел двух дочерей ее возраста. В мае 1878 года она отправляет ему письмо.

«…Вам пишет, господин пастор, семнадцатилетняя девушка, чувствующая себя одинокой в семье и ближайшем окружении, одинокой в том смысле, что никто не разделяет ее взглядов, не говоря уже о том, что не помышляет о серьезных широких знаниях. Быть может, весь строй моих мыслей ставит преграду между мной и моими сверстницами, всем кругом общения. А для девушки нет ничего хуже, чем отступление от общего правила касательно симпатий и антипатий и даже инородности всего ее существа. Но как это горько — замыкаться в самой себе, поскольку ты обречена на горькое одиночество, поскольку в тебе уже нет той легкости и теплоты, которые завоевывают любовь и расположение людей. Буду ли я конфирмоваться в будущем году у пастора Дальтона и признаю ли его кредо, я, право, не знаю, но знаю только, что никогда, никогда не буду разделять тщеславных представлений о выверенной по линейке праведности, против которой восстает все существо мое. Вы сумеете, господин пастор, вообразить себе ту отчаянную энергию, с какой человек устремляется к малейшему проблеску света, и всю настоятельность моей просьбы, изложенной в начале письма…» [140]

140

Lou Andreas-Salome: Lebensr"uckblick, Grundriss einiger Lebenserinnerungen. Aus dem Nachlass herausgegeben von Ernst Pfeiffer. Frankfurt/M. 1968‚S. 318 ff.

Поначалу пастор учил девушку тайком. После смерти отца она рассказала матери о встречах с пастором и порвала с церковью.

Мать вызвала к себе Гиллота, и ему удалось убедить ее в необходимости продолжить обучение одаренной ученицы. Он высоко ценил интеллект Лу и развивал его самым рациональным методом. Занималась она чуть ли не до изнеможения. Иногда ей даже приходилось писать за него проповеди. Вскоре учитель признался Лу — это имя дал ей он, так как не мог выговорить слова «Лёля», — в любви и намерении оставить семью, чтобы жениться на девушке. Это ошеломило и напугало ее, она хотела оставаться лишь ученицей. Но поскольку при сложившихся обстоятельствах такой возможности не было, она решила продолжить образование за границей. Нельзя, однако, отрицать тот факт, что пастор и отец явились для нее людьми, оказавшими глубокое влияние на ее личность и судьбу.

Потратив немало времени на то, чтобы убедить в своей правоте мать и прочих ближних, Лу принимает решение учиться в Цюрихе. Семья идет на это лишь при условии, что мать в качестве компаньонки будет сопровождать дочку. После расставания с пастором ей доверяли во всем. Но русские власти не выдавали девушке паспорта на том основании, что она не прошла конфирмации, а стало быть, не входила официально ни в какую религиозную общину. Выручил Гиллот. Он сам конфирмовал девушку в церковь своего голландского друга и, благословив, нарек ее Лу фон Саломе. Таким образом, он оставил еще более заметный след в ее жизни, но как мужчина был для нее потерян.

В сентябре 1880 года вдова фон Саломе и ее девятнадцатилетняя дочь прибыли в Цюрих, хотя девушка куда охотнее обошлась бы без провожатых. Матери хотелось поскорее выдать ее замуж, но у дочери были иные замыслы. Ее одолевала жажда знаний, она не думала ни о чем, кроме учебы. Лу записалась на лекции по сравнительному религиоведению, филологии, философии, истории искусств и истории общества. Университетские преподаватели высоко ценили юную студентку, и теолог профессор Бидерман среди прочего писал ее матери:

«…Ваша дочь — существо совершенно особого склада. Ей свойственны детская чистота и ясность мысли и в то же время совсем не детская, да и вряд ли женская направленность и самостоятельность ума и воли, и тем и другим она просто блистает…» [141]

Лу занимается с не меньшей одержимостью, чем на уроках у пастора. Однако начинает сказываться, видимо, врожденная телесная слабость. У Лу открывается кашель с кровью. Болезнь легких вынуждает переменить климат. В 1882 году мать и дочь отправляются в Рим. Рекомендательное письмо приводит их в дом и салон Мальвиды фон Майзенбуг. Хозяйка тут же проникается к Лу сердечной симпатией.

141

bei H. F. Peters: Das Leben einer aussergew"ohnlichen Frau. M"unchen 1964, S. 66.

В доме этой немки, внесшей немалый вклад в утверждение женского равноправия, Лу знакомится с ее протеже, тридцатидвухлетним Паулем Рее из немецко-еврейской семьи. С этим дипломированным юристом и философом у девушки вскоре завязывается крепкая дружба. У Рее она перерастает в любовь. Лу в восторге от дискуссий с такой сложной и крайне самокритичной личностью, как Пауль, но в своих чувствах к нему дальше дружбы не идет. Оба они вместе с другом Пауля, профессором и философом Фридрихом Ницше, мечтают об учебе в Вене. Девушке часто снится один и тот же сон, который она рассказывает Паулю: будто живет она в какой-то большой квартире вместе с двумя мужчинами, все они заняты напряженной работой, но ни с одним из мужчин Лу не связана физической близостью. Этот сон позднее стал предметом многочисленных и самых разных толкований.

В то время как Лу мечтала о «братско-сестринских» отношениях, каждый из ее друзей подумывал о том, как бы перетянуть очаровательную девушку на свою сторону. Окружение молодой особы, обуреваемой жаждой знаний, разумеется, против интеллектуальной гонки в компании двух мужчин. Возникает даже мысль о возвращении в Россию, дабы как-то остудить пыл девушки. Но она ни в какую не соглашается и в письме к пастору просит его совета. Тот, естественно, резко возражает против столь неортодоксального замысла. Жизненная позиция Лу отчетливо выражена в ответе столь почитаемому учителю: