Женщины во лжи
Шрифт:
– Калверт. Кэтрин Калверт. Я работаю в Трэнтоне, Нью-Джерси, небольшая строительная компания.
Мисс Эмери собралась задать очередной вопрос, но Кэтрин Калверт, поднявшись, отошла к столу с кофе.
Интересно, у журналистов генетически отсутствует чувство такта или их этому специально в колледже учат?
Но рассуждать на эту тему было недосуг. Торопливо допив кофе, я откланялась. Полковник писал, что будет ждать меня в первой половине дня, и последнее, чего мне хотелось – так это произвести на него впечатление несерьезной безответственной
***
Спустя час, оставив Лекси ответную записку в номере, а ключ – у мисс Розенфильд, я подъехала к воротам дома полковника Хэмптона. Створки были заперты, и мне пришлось, оставив машину у забора, идти до особняка по заросшей подъездной аллее.
Эх, вот бы Лекси сейчас на славу повеселилась! Здесь-то ее надежды точно бы оправдали себя. Коттонхилл – типичный особняк-«антебеллум», олицетворение Старого Юга: величественный, гордый, с отпечатками былой роскоши на колоннах, барельефах и резных перилах, но в то же время – запущенный и постепенно разрушающийся. Кизиловая аллея – разросшаяся, со спутавшимися над головой ветвями, казалось, заглушала звуки. От этой мертвой тишины, от полузаброшенного дома, мне стало тоскливо и жутко.
Постаравшись отбросить неуместные мысли, я прибавила шагу, загородившись папкой с тетрадями и ручками, как щитом. Дом выглядел спящим, и меня охватили сомнения – не будет ли мое прибытие выглядеть вторжением?
Тихая аллея, неподвижный дом – всё словно просило меня: «не нарушай наш покой, уходи». Но я уже стояла на крыльце и давила в кнопку звонка. Длинное густое «доннн!» раздалось где-то внутри. Я начала считать до десяти, выжидая положенную приличием паузу, на седьмой секунде дверь степенно отворилась.
Я натянула самую доброжелательную улыбку, имевшуюся в моем арсенале, увидев, что в проеме стоит седовласая женщина в строгом черном платье с ослепительно-белым воротничком.
– Что вам угодно? – поинтересовалась она холодно.
– Добрый день, я – Шэннон Галлахэр. Полковник Хэмптон меня ожидает.
Она сделала шаг назад, пропуская меня внутрь. В темной прихожей, после яркого света, я захлопала глазами, пытаясь привыкнуть к полумраку. Строгая тетка не торопилась вести меня к своему хозяину.
– По какому вопросу? – спросила она.
«А вот встреча у меня с ним, деловая! Тебе какое дело? Показывай дорогу!» – хотелось ответить мне и высунуть язык. Почему все домоправительницы такие чопорные? Их этому где-то учат? Взять хоть «нашу» мисс Розенфильд – слова не вытянешь.
– Я из колледжа в Атланте. Полковник пригласил меня поработать с его личным архивом – фронтовой перепиской его деда.
Миссис хмуро окинула меня взглядом, в котором я прочла: «Да кому ты сказки рассказываешь, детка?».
– Вы уверены? – спросила она, наконец. Я начала терять терпение.
– Конечно. Он написал мне письмо, в котором указал и день, и место, и время, когда ему удобно будет меня принять. Я веду исследование
Она жестом прервала меня:
– Могу я взглянуть на письмо?
Черт.
– К сожалению, я не захватила его с собой сегодня. Не думала, что возникнут какие-то проблемы.
Мне показалось, что леди хмыкнула. Лицо ее оставалось неподвижным – все то же холодное презрение.
– Боюсь, здесь какая-то ошибка, мисс. Во-первых, полковника сейчас нет в Пайнвуде. Он на Восточном Побережье, как всегда, в это время года. Во-вторых, он никому – никому! – не позволяет прикасаться к этим письмам. Ни одному историческому обществу или музею не удалось даже издалека на них взглянуть. Думаю, вы что-то неправильно поняли.
Я взвилась, начиная терять терпение:
– Я поняла ровно так, как могла понять фразу: «Приезжайте ознакомиться с письмами из моего семейного архива». Когда вернется полковник Хэмптон? Может, он перепутал даты, а вас не счел нужным известить о моем визите.
Однако моя резкость ничуть не смутила домоправительницу.
– Не имею права говорить об этом.
Мы смерили друг друга рассерженными взглядами. По поджатым губам домоправительницы я поняла, что раскрывать рта она более не намерена.
– Послушайте, леди, – примирительно начала я. – Я половину каникул посвятила этому исследованию. Чтоб добраться до Пайнвуда, я ехала всю ночь, отказалась от поездки в Калифорнию со своими друзьями, торчу теперь в этой глуши. И я с места не сдвинусь, пока вы мне не скажете, когда вернется полковник.
Театрально вздохнув, леди разомкнула скрещенные на груди руки, и я поняла, что выиграла.
– Письмо, конечно же, отпечатано?
– Написано от руки, – торжествующе ответила я.
– Привезите его, и если это действительно писал полковник Хэмптон, я не только скажу, когда он приедет, но и позвоню ему, чтоб он приехал как можно раньше.
Я чуть в объятия ее не заключила. Конечно, я была уверена, что все это какое-то недоразумение, и я доберусь-таки до этих злосчастных писем. Почему ни одно дело, за которое я ни берусь, не проходит гладко? Вечно что-то случается!
Сдержав эмоции, я уже собралась попрощаться, как услышала нечто странное. Звук, которой никак не вписывался в атмосферу этого дома, не подходил ни под его обстановку, ни под его обитателей – семидесятилетнего полковника и престарелую домоправительницу.
Разорвав тишину умирающего особняка, он зазвучал неожиданно, жутко, но в то же время – естественно. Детский плач.
Я автоматически повернула голову на шум, а потом взглянула на стоящую передо мной женщину, а она не сводила взгляда с меня. Казалось, она пыталась проникнуть в мои мысли, и понять, слышу ли я этот звук, и что об этом думаю. Я попыталась улыбнуться – рядом с маленькими детьми положено умиляться. Но при виде исказившегося лица домоправительницы, у меня вышла лишь кривая гримаса. Леди грубо схватила меня за рукав: