Женщины
Шрифт:
— Мне очень жаль твоего Джорджа, — сказала Фрэнки.
— Он был настоящим красавчиком, мой Джордж. — Этель вздохнула. — Сначала я ненавидела себя за то, что приехала и все равно его потеряла, но в итоге смирилась и теперь рада, что осталась здесь. Вьетнам делает тебя сильнее и лучше, Фрэнк. Когда я вернусь в Вирджинию на ферму отца, я снова пойду в ветеринарное училище, теперь меня ничто не остановит. Я хочу всего этого, Фрэнк. Мужа, ребенка, работу. Длинную счастливую жизнь, которая закончится, когда я уже не смогу вылезти из кресла-качалки, но вокруг будут дети, животные и друзья. Здесь ты поймешь, чего на самом деле хочешь от жизни.
— Спасибо, Этель.
— Ладно, хватит разводить сопли. Ты пьешь, Фрэнк?
Фрэнки не знала, что ответить. В колледже она ходила на вечеринки, там все, что она пила, — пара стаканов пива, а здесь она в первый же день выдула две стопки виски, но ведь она хорошая девушка, которая всегда играет по правилам. В декабре ей исполнился двадцать один год — возраст, с которого по законам Калифорнии разрешен алкоголь, — но после смерти Финли и ужасных новогодних каникул она не стала праздновать свой день рождения.
— Пью.
— Алкоголя тут полно, — сказала Этель. — Смотри в оба. И мой тебе совет — будь осторожна. Я не пью, но и не осуждаю. Живи здесь и сейчас. Делай что хочешь, если это поможет пережить ночь.
Этель встала и протянула Фрэнки руку:
— Давай, поднимайся, лейтенант, отряхнись и приведи себя в порядок, сейчас мы набьем животы, а потом хорошенько оттянемся в клубе. Ты только что пережила свой первый МАСПОТ.
Фрэнки впервые видела, чтобы человек ел так быстро. Этель походила на гиену, которая глотает добычу, видя, как приближаются хищники.
Наконец Этель отодвинула пустую тарелку и сказала:
— Я хочу танцевать. Пойдем?
Фрэнки посмотрела на недоеденный солсбери-стейк с коричневым соусом [14] и переваренной зеленой фасолью. И зачем она съела так много пюре?
— Танцевать?
Какие могут быть танцы? В животе бурлило. Она никак не могла переварить ни ужасов, которые видела, ни свою никчемность. Ей было стыдно и плохо. Она поднялась со стула.
В столовой было полно солдат в перепачканной кровью форме. Она удивилась, как громко они болтают и как много смеются. Она не понимала, как человек, прошедший через МАСПОТ, может так быстро о нем забыть.
14
Солсбери-стейк, «стейк для бедняков», — по сути, обычная котлета, имитирующая по форме стейк; коричневый соус — классика французской кухни, соус на основе мясного бульона.
Они с Этель вышли из столовой. Проходя мимо сцены, Этель рассказала о рождественском концерте в Кути, когда войска развлекал сам Боб Хоуп [15] .
— Я отправила фотографию с Хоупом отцу. Он повесил ее в амбаре и теперь всем рассказывает, что его дочка спасает жизни…
Фрэнки не слушала. Ей хотелось побыть одной. Она начала сворачивать к бараку. Этель схватила ее за руку, словно прочитав мысли:
— Погоди, Фрэнк.
Когда они подошли к клубу, Этель отодвинула занавеску, и бряцанье бусин заполнило тишину между песнями.
15
Боб Хоуп (настоящее имя Лесли Хоуп, 1903–2003) — американский комик, обладатель пяти премий «Оскар», часто выступал перед
Внутри было ни сесть ни встать — столько набилось народу. Мужчины, сгрудившись в небольшие компании, курили, разговаривали и пили. На полу валялся выпуск «Звезд и полос» [16] , на первой полосе — заголовок: «Линия Макнамары укреплена вдоль ДМЗ». Воздух был серым от дыма.
Как они могут стоять здесь, курить и пить, будто ничего не случилось? У кого-то на волосах еще осталась кровь.
— Ого, Фрэнк. Ты дышишь как арабский скакун. Танцев не будет, я поняла. Пойдем. — Этель схватила две холодные банки кока-колы и направилась к выходу.
16
Stars & Stripes — ежедневная газета Министерства обороны США, предназначена для военного контингента за пределами страны, также это неофициальное название национального флага США.
— Эй, красотки, не уходите! — крикнул кто-то из толпы.
— Вы что, обиделись?
— Я даже штаны надену. Возвращайтесь.
Обогнув туалеты и пустые душевые кабинки, девушки подошли к баракам.
Этель открыла дверь и почти силой заставила Фрэнки подняться в темную, сырую и вонючую комнату.
Она включила свет и, взяв Фрэнки за плечи, посадила на койку.
— Я вся пропахла кровью, — сказала Фрэнки.
— Да и выглядишь так себе. Тут всегда так.
— Мне нужно в душ.
Этель протянула ей банку колы. Так они и сидели бок о бок, плечом к плечу.
Фрэнки посмотрела на фотографии фермы и лошадей над койкой Этель и ощутила легкий укол грусти.
— Мы с братом как-то раз катались на лошадях. Мне очень понравилось.
— Первая лошадь у меня появилась в четыре. Каурый Честер, — сказала Этель. — Мама запрягала Честера, сажала меня на спину, и мы катались по саду. Я до сих пор об этом вспоминаю.
— Она…
— Умерла. Рак груди. Только не надо меня жалеть. Давай без соплей. Сколько тебе лет, Фрэнк?
— Двадцать один.
Этель мотнула головой и присвистнула:
— Двадцать один. Черт, уже и не помню, когда это было. Мне двадцать пять.
— Ого, — сказала Фрэнки.
— Думала, больше? Здесь год идет за десять, Фрэнк. А это мой второй контракт. К концу службы у меня сядет зрение и вырастут волосы на подбородке, вот увидишь. — Этель зажгла сигарету.
Комнату окутал сизый дым, Фрэнки вспомнила маму, и ей стало чуть легче.
— А где Барб?
— Сегодня привезли мальчика из ее города. Поджаренный, как цыпленок в масле. Тяжелый случай. Уж поверь, она от него не отходит.
— Цыпленок в масле?
— Весь в ожогах. Знаю-знаю, сравнение так себе. Но ты быстро привыкнешь, Фрэнк. Мы смеемся, чтобы не плакать.
Фрэнки едва ли могла это понять.
— Кажется, я не нравлюсь Барб, — сказала Фрэнки. — Не могу ее винить.
— Дело не в тебе, Фрэнк. Барб пришлось нелегко.
— Почему?
Этель удивленно посмотрела на нее:
— Ты же заметила, какого она цвета?
Фрэнки покраснела. В школе Святой Бернадетты чернокожие девочки не учились, они не ходили в церковь Святого Михаила и не жили на бульваре Оушен. Ни в женском клубе, ни в колледже она их тоже не видела. Почему?