Женщины
Шрифт:
Этель приподнялась в кузове.
— Осторожно, — сказал один из пехотинцев, — чарли везде. Они вешают бомбы на детей и старух. И скрываются даже в кустах.
Фрэнки осмотрелась. Бомбы… на детях? Как тогда отличить врага от союзника? Как понять, что перед тобой вьетконговец, чьи бомбы унесли жизни стольких солдат?
Она внимательно вглядывалась в местных жителей в легкой темной одежде. Среди них совсем не было молодых — ни женщин, ни мужчин, — только дети и старики. Может, у кого-то из них нож в рукаве или пистолет за поясом?
— Ладно,
— За работу, — сказал капитан Смит.
Команда медиков спрыгнула на красную землю.
Фрэнки вылезла последней. Как защитить себя от невидимых врагов?
Капитан Смит взял ее за руку:
— Ты отличная медсестра, Фрэнки. Давай, покажи им.
Она кивнула, и капитан направился к пожилому смуглому мужчине с черными зубами, ростом он был не выше десятилетнего американского мальчика. Старик улыбнулся, по лицу побежали глубокие морщины. Он поманил капитана Смита скрюченным пальцем и двинулся в сторону полуразрушенной французской виллы. Каменные стены виллы были усеяны следами от пуль, в некоторых комнатах стен не было вовсе. На полу лежали плетеные циновки. В большом очаге горел огонь. В черном котле что-то кипело и булькало, наполняя сырую комнату насыщенным ароматом специй.
Старик взял глиняный кувшин, показал капитану Смиту и робко сказал:
— Бак си, ка мон.
Он сделал большой глоток и протянул кувшин врачу.
Что это за жидкость? Он же не будет это пить?
— Кажется, это значит «спасибо вам, доктора», — сказала Барб.
Она взяла кувшин у капитана, отхлебнула из него и передала Фрэнки.
Фрэнки недоверчиво посмотрела на глиняное горлышко и медленно поднесла кувшин к губам. Она сделала небольшой глоток и удивилась — вкус был сладкий с небольшой кислинкой, напиток чем-то напоминал вино.
Старик улыбнулся, кивнул и сказал что-то на вьетнамском.
Неуверенно улыбнувшись в ответ, Фрэнки сделала еще один глоток.
После приветственного ритуала медики принялись за работу. Все объяснялись на пальцах. Местные ни слова не понимали по-английски. Врачи и медсестры оборудовали выездную поликлинику со смотровым столом в пустой хижине с соломенной крышей. Еще один стол поставили на улице и принесли туда тазик с мыльной водой, чтобы вычесывать у детей вшей и промывать болячки. Повсюду летали мухи, от которых было некуда деться. Водитель грузовика раздавал детям конфеты, они крутились рядом и просили еще.
Следующие несколько часов Фрэнки провела на старой вилле в окружении местных жителей. Дети и старики терпеливо ждали своей очереди на осмотр. Фрэнки раздавала лекарства от глистов, антациды, аспирин и таблетки от малярии. Она проверяла зубы, заглядывала в ушные каналы, прослушивала сердечный ритм. Очередь почти подошла к концу, как вдруг рядом с Фрэнки появился мальчик, на вид ему было не больше пяти. Он был в шортах и рубашке с коротким рукавом, ноги и неровно подстриженные черные волосы измазаны красной грязью. Он ничего не говорил,
— Что такое, малыш? — спросила она, отпустив последнего пациента.
Мальчик улыбнулся, и сердце Фрэнки растаяло.
Она взяла его на руки. Мальчик обхватил ее руками и ногами, посмотрел в глаза и что-то сказал на своем языке.
— Я не…
Он выскользнул из объятий, взял ее за руку и потянул за собой.
Он хотел, чтобы она пошла за ним. Фрэнки обернулась. Все были заняты. Этель снаружи ставила уколы, а Барб обрабатывала рану от мачете у пожилой женщины.
Фрэнки колебалась, ведь ее просили быть осторожной. Чарли могли прятаться где угодно.
Мальчик потянул настойчивее. Он выглядел таким крошечным и таким невинным. Бояться, кажется, было нечего.
— Ну хорошо, — сказала она.
Они шли по полуразрушенному коридору, где сквозь потрескавшиеся каменные плиты пробивалась виноградная лоза и подобно щупальцам расползалась по черному, заплесневелому полу. Мальчик остановился перед деревянной покосившейся дверью, посмотрел на Фрэнки и что-то спросил.
Она кивнула.
Он открыл дверь.
Фрэнки почувствовала запах гнили и нечистот.
В слабом мерцании свечи было видно, что на циновке лежит ребенок, накрытый грязными одеялами. Рядом стоял горшок. Фрэнки прикрыла нос платком и подошла ближе.
Это оказалась девочка лет тринадцати с черными спутанными волосами и желтой кожей. Левая рука была замотана грязной кровавой тряпкой.
Фрэнки опустилась на колени, и девочка с опаской посмотрела на нее.
— Я не сделаю тебе больно, — сказала Фрэнки, осторожно снимая грязную повязку. В нос ударил запах гнили. Рука была до того искалечена, что уже мало походила на руку. Из ран сочился зеленый гной. Из одного из почерневших пальцев торчала кость.
Почерневшие пальцы. Гангрена. Фрэнки читала об этом, но своими глазами никогда не видела.
Мальчик что-то сказал, и девочка отчаянно замотала головой.
— Оставайся здесь, — сказала ему Фрэнки, бережно отпустила искалеченную руку, а сама вышла и побежала по коридору на свежий воздух. — Капитан Смит! Быстрее! И захватите сумку.
Фрэнки вела доктора в темную, затхлую комнату. Он почти бесшумно шагал по каменному полу, попадая в ритм ее учащенного сердцебиения.
Капитан опустился на колени рядом с девочкой, осмотрел раны и тяжело вздохнул.
— Она работает на фабрике по производству тростникового сахара. Это травма от вальца.
— Как ей помочь?
— Мы могли бы отправить ее в Третий полевой госпиталь. Там есть отделение для вьетнамцев, но здесь местные жители полагаются только на собственные силы. Они ни за что ее не отпустят, да и мы не можем обещать, что она вернется. С ампутацией и антибиотиками у нее будет шанс. Если ничего не сделать, она умрет от инфекции.
Они посмотрели друг на друга, но каждый понимал, что вариант только один. Они должны попытаться спасти девочку.