Женская дружба
Шрифт:
Медее семнадцать, и она ненавидит, когда планы летят под откос.
Медее семнадцать, и она черпает утешение в детских объятиях кузины.
— Ты еще можешь отказаться, если не хочешь…
— Не в этом дело. Просто все произошло так… внезапно. Эмори… мне жаль его.
— Медея…
— Не переживай, я справлюсь, я не подведу.
— Ты уверена?
— Мои родители любят меня, и меньшее, чем я могу отплатить за заботу и их бесконечную любовь ко мне — это соответствовать своему имени и титулу, — Медея вздыхает, гладит по непутевой, взлохмаченной
— Угу.
Блэки сочетаются браком ночью, Прюэтты — на заре, что дает цвет их волосам. Алтарь Шаффиков почти полностью зарос травой и цветами, именно они принимают капли крови, а клятвы, слетающие с губ, превращаются в золотые кольца, обвивающие пальцы. Это — слишком личное, не для всех, на обряде присутствуют только самые близкие.
Прием в честь свадьбы — первое испытание молодой хозяйки, но Медея держится, ее учили этому с детства, готовили однажды стать хозяйкой. Она стоит подле своего мужа, не такая высокая, едва достающая ему до плеча, но как всегда сдержанная и уже спокойная — все самое страшное и непредсказуемое произошло. Эмори улыбается ей, а затем подводит к столу, где в отдельной вазе красуется целый букет засахаренных цветов. Здесь все виды, которые он только дарил ей за их долгое знакомство.
Становится еще легче, она даже улыбается, легко, с признательностью. Пока ее не крадет Молли, одетая в платье слизеринских цветов — о, как кричала истинная гриффиндорка! Но что поделать, если красно-золотой так не подходит к ее огненным волосам.
— Он следит за тобой, — шепчет она, поджав губы, и опасливо косится в сторону.
— Кто? — Медея прослеживает направление взгляда сестры и сталкивается с пристальным вниманием Магнуса Нотта, отчего немедленно расслабляется. — Скорее, он следит за тобой, дорогая. Ну, или спрашивает себя, что нашел в ведьме-сквибе наследник знатного семейства и видный ученый.
— Ты говоришь сущую безделицу! — вскидывается кузина. Она все больше Молли, все меньше — Мари. — Это твоему супругу сказочно повезло!
— Давай не будем обсуждать наше с ним везение, просто уверимся, что оно обоюдно. Не хочешь выпить холодного сока? Вишневый сегодня просто чудесен.
До конца церемонии взгляд Магнуса Нотта преследует ее, как привязанный. Наверное, в самом деле не может понять, что нашел Эмори, не самый слабый волшебник, в приклеившейся к его локтю бледноватой, аловолосой ведьме.
***
— Ах, кузина Медея, поздравь меня! — Молли врывается как всегда огненным вихрем, но сейчас это фонтанирующий радостью вихрь. — Я стала счастливейшей ведьмой на свете! Артур сказал, что тоже любит меня!
Медея откладывает сборник стихотворений и разливает поставленный домовиком чай, пока Молли старательно устраивается напротив, утопая в пучине мягкого дивана. Эмори все труднее дается гордая осанка, дома он предпочитает отдыхать, но чтобы не обижать супругу, купил ей специально удобное кресло.
— Артур? Ах, да, припоминаю, ты писала о каком-то Уизли.
Тон писем, если честно, весьма обеспокоил Медею, потому что
— Да, он самый лучший, самый милый. Ты бы слышала, какие стихи он мне читает! «Сравню ли с летним днем твои черты…»
— Это Шекспир.
— Что, прости?
— Это Шекспир, маггловский поэт.
— Все равно, — отмахивается Молли. — Артур так замечательно читает их…
Теперь Медея видит причину бесконечного беспокойства родственников — глаза кузины будто остекленели, она смотрит и не видит, думает только об одном, как зачарованная. Некрасиво, нехорошо, сразу вспоминаются уроки матушки, истинной Блэк по крови и воспитанию. О, сколько всего она знала про проклятия и сглазы!
Нельзя проверять, тем более, у Медеи попросту не получится столь сложное заклинание. Но спасти кузину необходимо, хотя бы от будущих сожалений.
— Стихи, конечно, это хорошо, но, дорогая, что тебе еще нравится в твоем ухажере?
— Прости?
— Возможно, он красив, влюблен в тебя, и ваша страсть взаимна, но… Прошу тебя, подумай о другом.
Молли хлопает глазами, растерянная, вцепившаяся в чашку, уже предчувствующая плохое для нее продолжение, но бесконечно доверяющая всегда помогающей кузине. Подобное доверие… Медея больше всего на свете боится не оправдать. Она не собирается разлучить влюбленных, если это в самом деле принесет счастье кузине.
— О чем?
— Когда я выходила замуж за Эмори, я не любила его. Мы не бросились друг к другу в объятия, охваченные страстью, — насмешливо произносит она, заставляя Молли багроветь от смущения. — Я знала, что он сможет позаботиться о наших будущих детях. Что у нас будет эльфийка, которая поможет по хозяйству, и мне не придется вставать спозаранку, чтобы заняться домом. Что у наших детей будет приличная одежда, свои комнаты, им не придется заглядывать голодными глазами в чужие рты. Что я всегда смогу накормить их, обучить и купить понравившуюся игрушку. Страсть, конечно, хорошо, но только тогда, когда не приходится целыми днями заниматься бытом или работать. Уборка, стирка, готовка, сад, покупка одежды, штопка обязательно появляющихся дырок… А ведь ты хочешь не одного ребенка, так?
— Да, я хочу большую семью, как у нас. Но, дорогая кузина, ты относишься ко всему слишком серьезно! — поднимает ее на смех родственница. Ей все это кажется нелепым, не теперь, когда влюблена со всем пылом юности.
— Я ничего не знаю об этом Артуре, а потому беспокоюсь за тебя. Скажи, у него есть свой дом? Или какое-нибудь предприятие? Он сможет обеспечить молодую супругу?
— Нет, но… Он очень умный, его возьмут в Министерство! Артуру дом достанется от мамы. Ты помнишь ее — Цедрелла Блэк.