Женская логика
Шрифт:
— Я понимаю, но для меня вы сделали нечто большее.
— Нечто большее? — насторожилась я.
— Да. Помните, перед нашим первым занятием я попросил вас ничего не говорить газетчикам?
— Я так и сделала. Я сдержала слово.
— Знаю, доктор Виман. Это и есть «нечто большее». Представляю, какой заманчивой для вас была идея рассказать журналистам о таком пациенте. Ваша карьера рухнула, вам нужна была хорошая реклама, чтобы восстановить ее. Если бы мир узнал, что глава «Файнфудз» нанял вас, чтобы вы ему помогли (представьте
Это звучало как слова прощания. Пускай добрые, но все же слова прощания. Я не хотела его отпускать, не хотела терять его из виду, узнавать о нем из газет! Но что я могла сделать?..
— Признайся ему, — сказала Пенни, когда я наконец капитулировала и подтвердила то, что она уже давно заподозрила.
— Не могу, — ответила я. — Он мой пациент. С моей стороны было бы вопиющим непрофессионализмом излить свои чувства посреди занятия.
Пенни пожала плечами:
— Он скоро перестанет быть твоим пациентом. Дождись последнего занятия — и тогда излей свои чувства.
— Признайся ему, — сказала Сара, когда я исповедалась ей.
— Не могу. У него есть другая женщина.
— Кто же это? Та дурочка, которую ты приводила ко мне? — засмеялась она. — Которая хотела выкрасить все стены в моем доме в красный цвет?
— Келси, да.
— Я думаю, он ее не любит. Таких, как она, мужчины не любят, а держат для того, чтобы козырнуть на встрече выпускников. Показать, что, дескать, есть у них еще порох в пороховницах.
— Признайся ему, — сказала Гейл, когда наступил ее черед услышать о моих сомнениях.
— Не могу. Брок — преуспевающий человек и очень богатый. Боюсь, он подумает, что меня привлекли его деньги.
— А что плохого в деньгах? Если бы Джим пошевелил мозгами и заработал бы хоть немного, я бы, возможно, не торопилась с ним разводиться.
«Не торопилась бы»?! Да они уже тыщу лет женаты!
— Признайся ему, — сказала Изабелла, когда я изложила ей суть дела.
— Не могу. А что, если он не ответит мне взаимностью?
— Тогда заведи себе кошку, — посоветовала она.
Каждое занятие с Броком стало для меня мучением. Я все время размышляла о том, стоит ли признаваться ему в любви, стоит ли даже намекать, что я испытываю к нему нечто большее, чем профессиональный интерес. В результате я не могла найти нужных слов, прекрасно понимая всю комичность ситуации: я, обучавшая других делиться своими чувствами, не могла выразить свои.
Как ни странно, решение мне подсказала Диана — моя ассистентка, которую я никогда не считала своей ученицей и продолжателем моего дела. На первый взгляд Диана была девушкой поверхностной и ограниченной, интересующейся только своей внешностью. Тем не менее именно она оказалась самой проницательной из всех моих знакомых.
Однажды,
— Взгляните сюда, доктор Виман! — взволнованно сказала она, показывая на фотографию на первой странице. — Это же ваш пациент, мистер Брок!
Судя по всему, в газете поместили статью о «Файнфудз» и снабдили ее фотографией Брока. На черно-белом снимке он получился не совсем удачно.
— Я хочу это прочитать, — сказала я, поблагодарив Диану за то, что она привлекла к статье мое внимание.
— Я и не знала, что он так знаменит! — воскликнула она. Ее губы были покрашены в темно-коричневый цвет, который нравился многим женщинам, но только не мне. — То есть я знала, что он большая шишка, но не подозревала, что он — знаменитость.
— Ты знала, что он возглавляет «Файнфудз», — напомнила я ей. — Это крупная компания, его имя часто мелькает в новостях.
— Все равно, это просто невероятно! Такой известный человек — и запросто приходит сюда, консультируется с вами…
Я никогда не думала о Броке в этом аспекте. Сильный? Да, пожалуй. Привлекательный? Да. Но…
— А знаете, он ведь стал гораздо более приятным в общении, когда прошел ваш курс, доктор Виман, — продолжала щебетать Диана. — Теперь он со мной здоровается. Он даже сделал мне на днях комплимент по поводу моей водолазки: сказал, что мне очень идет этот цвет.
— Правда? — насторожилась я.
— Да, и он сделал еще одну потрясающую штуку. Я ела шоколадную конфету, а он, проходя мимо меня, вдруг остановился и сказал: «Не волнуйтесь за цвет вашего лица, Диана. Все это сказки, что от шоколада кожа краснеет». Правда, удивительно слышать такое от мужчины?
Слезы навернулись мне на глаза. На прошлом занятии мы с Броком как раз говорили о значении суеверий и предрассудков для женщин.
— Что с вами, доктор Виман? — забеспокоилась Диана, заметив, что я вот-вот разрыдаюсь.
— Все в порядке, — ответила я.
И тут я не выдержала. По какой-то причине — возможно потому, что Диана была со мной с самого начала, была свидетельницей моего взлета и падения и всегда была предана мне, — я открылась именно ей. Не сдержав своих чувств, я разрыдалась в голос.
— Боже мой, доктор Виман… — проговорила она, не веря своим глазам.
— Прости меня, Диана, — всхлипывая, сказала я. — Но ты единственная, с кем я могу поговорить, единственная, кто знает Брока так, как знаю его я…
Не спрашивайте, что я имела в виду. Но в тот момент мне нужно было найти нечто такое, что могло бы объединить нас с Дианой.
— Значит, дело в мистере Броке? — Она смотрела на меня во все глаза.
— Да, — сказала я. — Диана, я влюбилась в него и не знаю, как сказать ему об этом.