Женская собственность. Сборник
Шрифт:
Он поехал в свой райком партии, зашел к секретарю, который отвечал за идеологию. Он думал, что возле райкома встретит сотни коммунистов. Возле райкома никого не было, большинство кабинетов райкома были закрыты.
— Что делать? — спросил он у секретаря.
— Ждать. Практически все регионы страны поддерживают Чрезвычайный комитет.
— У Белого дома собрались тысячи. А если они начнут захватывать райкомы, радио и телевидение?
— И что же ты предлагаешь?
— Надо собирать коммунистов и раздавать оружие.
—
Когда советская власть рухнула через три дня, он вспомнил о разговоре с секретарем райкома, который даже представить не мог, что им могут не подчиниться.
Он не стал возвращаться в министерство, поехал в гараж, при любой власти машины должны быть исправны.
Вечером он вернулся в пустую квартиру. Позвонила Ольга.
— У меня была мать и сказала, чтобы я ехала к вам домой. У моего дома стоят танки.
— А что у Белого дома?
— Строят баррикады.
— Мишель ведь специалист по бронетанковой технике. Что он говорит? Баррикады выдержат танковую атаку?
— Он говорит, что это все смешно. Эти баррикады развалят за несколько секунд. Он два часа назад улетел на родину, его вызвал отец для консультаций.
— И что он будет советовать отцу? Признать ГКЧП?
— Нет. Он считает, что, если отдадут приказ штурмовать Белый дом, пролитой крови большевикам не простят. Он считает, что может начаться гражданская война. Все. Пока не начали стрелять и еще можно выехать, я выезжаю к вам.
— Ты можешь забрать мать?
— Она у Белого дома. Я ее не найду, там же тысячи. Она от меня обзвонила всех своих знакомых из ветеринарных клиник, ей обещали подвезти зеленку, бинты, антибиотики. Если улицы не перекрыты, я буду у вас через сорок минут.
Ольга привезла стейки из свежей телятины, маслины, несколько бутылок виски.
Они ужинали, пили виски и слушали радиостанцию «Эхо Москвы», которая вела непрерывные репортажи из Белого дома. Наступил вечер, и все ждали штурма Белого дома.
— А ты почему не с матерью у Белого дома? — спросил он Ольгу.
— А ты почему? — спросил он.
— Эта власть мне ничего плохого не сделала. Я выучился бесплатно за счет этой власти, получил работу, жилье. В совхозе, где работал, — уточнил он.
— А я ненавижу вашу власть, — сказала Ольга. — Я люблю хорошие вещи, которых в этой стране не умеют делать и не разрешают ввозить из тех стран, где их умеют делать. Я хочу курить хорошие сигареты, которые можно достать только у спекулянтов и иностранцев. Я давно решила: выйду замуж за еврея и уеду будто бы на его историческую родину в Израиль, а сама рвану в Америку или Канаду, или Австралию.
— И что ты там будешь делать?
— Учиться на врача.
— Там за обучение надо платить.
— Найдется, кто заплатит.
— Ты за своего Мишеля хочешь выйти замуж?
— Я этого еще не
— Но готова поехать с ним в Африку?
— Готова. Мне лишь бы отсюда уехать.
— Но у него уже есть четыре жены. Четыре негритянки. У них республика. Значит, есть какое-никакое общественное мнение. А сегодня мусульманин может иметь только четыре жены. И папа президент не захочет, чтобы газеты писали, что у его сына пятая жена, к тому же белая, к тому же русская.
— Мы с Мишелем договорились. Мне в отличие его жен-негритянок не нужен статус жены. Я даже не буду жить у него на родине.
— А где будешь жить?
— Наверное, в Лондоне.
— А почему в Лондоне?
— Потому что Мишель любит Лондон. Потому что в Лондоне можно получить хорошее медицинское образование. Практически во всех странах мира наш медицинский диплом недействителен.
— А зачем же Мишель учился медицине у нас?
— У нас легче учиться. И он не собирается быть практикующим врачом. Он просто хочет, чтобы его называли господин доктор.
— А если он захочет, чтобы ты родила ему сына?
— Рожу.
— А если он окажется больше негром, чем белым?
— Да хоть в полосочку. Это же мой сын. К тому же я не собираюсь ограничиваться одним ребенком. Будут у меня и белые сыновья, и, возможно, желтые. Я хочу родить не меньше трех.
Пошел дождь. Радио передавало, что тысячи людей, потом их назовут защитниками Белого дома, жгут костры и ждут штурма.
Ольга легла в своей бывшей комнате, он в свою супружескую постель. Он быстро уснул, почувствовал, что рядом легла Татьяна, привычно протянул руку, положил ей на бедро и проснулся. Татьяна всегда ложилась в ночной сорочке, а рядом с ним было голое бедро, крепкое и горячее.
Он понял, что сейчас свершится непоправимое, но он давно этого хотел, хотя и понимал, что Татьяна простит ему любую измену, но эту никогда. Он и не пытался сопротивляться. С Ольгой ему было так же хорошо, как с Мариной и Татьяной. Это была третья любимая женщина в его жизни, и он тогда впервые подумал, что приговорен, вероятно, к такому типу женщин и ни к какому другому. У него еще будут возможности в этом убедиться.
Ольга лежала рядом, выравнивая дыхание.
— Теперь я знаю, что в тебе нашла мать, — сказала Ольга.
— И что же?
— Ты хороший пахарь, я хотела это назвать другим эмоциональным словом, но ты же не любишь, когда матерятся.
— Не люблю.
— И дурак. Это же замечательно — все называть своими именами.
Ольга уснула в супружеской постели своей матери.
Утром по радио передали о гибели троих парней. Штурм так и не состоялся. И он понял, что если Комитет не решился отдать приказ о штурме ночью, когда темнота вроде бы снимает ответственность со всех вместе и с каждого в отдельности, то сейчас, если прикажут штурмовать, многие могут не подчиниться.