Женская солидарность
Шрифт:
«Как Алиса в стране чудес», — подумала Энн, следуя за ней в столовую. — Она знает об этом и умело разыгрывает эту роль.
Ланч не очень удался, потому что Сирина целиком завладела разговором, обсуждая театральные сплетни и людей. Все эти имена так напомнили об отце, что Энн с трудом удерживалась, чтобы не вмешаться в разговор.
Вошла Смизи, неся на подносе кофе, и Энн поднялась, чтобы взять его из ее рук.
— Может быть, попьем его в саду? — спросила Сирина. — Тогда мы не помешаем мисс Лестер работать.
Пол поднялся из-за
— Прекрасная мысль. Энн, пьеса на письменном столе. Я там внес кое-какие изменения, — он взял у нее поднос. — Когда кончите печатать, можете быть свободны.
— Значит, она опять вернулась, — пробормотала Смизи, убирая со стола. — Интересно, сколько это продлится теперь?
Энн удивленно посмотрела на нее.
— А она что, старая подружка мистера Моллинсона?
— Можно сказать и так.
— Она очень красивая. Как вам кажется?
— Если вам нравится такой тип, — фыркнула Смизи. — Я сама маленькая и люблю высоких и красивых, как вы. Вы свободно могли бы стать манекенщицей.
— Я предпочитаю работать у мистера Моллинсона! А как получилось, что он так и не женился?
— Может, времени не хватило, — уклончиво ответила Смизи. — Были бы вы здесь, когда к нему пришел первый успех. Телефоны надрывались, дверной звонок тоже. А женщины! Она закатила к небу глаза. — Каждая красивей, чем предыдущая, и все хотят роль в его пьесе. И готовы ради этого на все. Иногда мне было просто стыдно за свой пол. Нет, ничего, на что не пошла бы женщина, чтобы добиться того, чего хочет!
— С моей точки зрения, он не похож на героя девичьих грез. И по-моему, прекрасно может о себе позаботиться!
— Только потому, что получил хороший урок. Когда-то его очень сильно обидели, — сказала Смизи.
Энн загорелась любопытством, но сдержалась и не стала дальше расспрашивать Смизи. Так значит, Пол пережил сильное разочарование: по-видимому, это и было причиной его цинизма и недоверия к женщинам. Вздохнув, она взяла со стола пьесу и начала читать, хмурясь по поводу изменений, нацарапанных на полях и между строчек.
3
Неделю спустя Пол снова уехал из Лондона, и четыре дня Энн нечего было делать. Даже Смизи не знала, куда он поехал.
— Часто он так делает? — спросила она у Смизи.
— Довольно часто. Мне кажется, ему надоедает работать и таким образом он пытается выбросить пьесу из головы.
— Может быть, Сирина помогает ему в этом?
— Если так, это будет первым полезным делом в ее жизни!
Энн искоса посмотрела на Смизи.
— Когда-нибудь она может оказаться вашей хозяйкой. Вам лучше быть осторожней в своих словах.
— Мистер Моллинсон так не поступит. Он не позволит себе снова так быстро подпасть под ее влияние.
Энн насторожилась. Нежелание сплетничать о своем нанимателе заставляло ее быть сдержанной, но у Смизи таких внутренних запретов не было.
— Не то, чтобы мисс Браун не научилась чему-то за последние годы. Когда она появилась впервые,
— А что, мистер Моллинсон когда-то хорошо ее знал?
— Еще как! Да, я могла бы…
В дверь позвонили, и экономка поспешно вышла. Она не вернулась, и Энн возобновила работу, раздумывая над ее последним замечанием.
Следующие несколько дней она была занята пьесой. Исправлений было много, и часто она с трудом расшифровывала его мелкий почерк. Но на третий день все было закончено, и Энн удовлетворенно стала читать все целиком.
Пол Моллинсон сделал себе имя как мастер изящной комедии, и сначала все, что выходило из-под его пера, имело успех у публики. На волне успеха он решил попробовать себя в чем-то более серьезном. Первой попыткой была пьеса, действие которой происходило за «железным занавесом». Главные роли в ней играли отец Энн и Кора Риис. «В тисках» имела шумный успех. Но вот уже четыре года неудача следовала за неудачей. Теперь он решил от драмы перейти к сатире.
«Сущность его драм, — говорилось в одном из отзывов на последнюю пьесу, — показать нам, что мы жертвы своей собственной личности. Герои пьес этого молодого автора — марионетки, которые этим-то и вызывают жалость».
Читая новую пьесу, Энн могла представить, какие последуют отклики. Если она не ошибается, Полу предстоял еще один провал. Неверие в людей звучало в каждой реплике, каждой ремарке. Энн была знакома с настоящей Мэри-Джейн и видела, где он ошибается. Не удержавшись, она взяла в руки карандаш и сделала на полях несколько замечаний. Вышло скупо и непонятно. Она вставила в машинку новый лист и написала свои предложения более развернуто. Одна страница стала двумя, и часам к пяти почти весь второй акт был переделан.
В течение недели от Пола не было никаких вестей, но утром в пятницу, добравшись до Хэмпстед Мьюз, Энн увидела около ворот темно-зеленый «бентли».
Она прошла через холл и стала подниматься по лестнице в спальню, чтобы положить вещи, когда он окликнул ее. Она быстро вошла в кабинет, и одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, что он прочел ее поправки. Она прислонилась к двери. Белый косяк мягко контрастировал с зеленым цветом ее платья.
— Доброе утро, мистер Моллинсон.
Не ответив на ее приветствие, он раздраженно шваркнул рукопись на стол перед собой.
— У меня было впечатление, что вы работаете здесь секретарем, а не моим соавтором?
— Мне очень жаль, — нервно проговорила она. — Но мне было нечего делать. И казалось таким нелепым сидеть зря, и я записала некоторые соображения.
— А это было еще более зря! — Он яростно схватил пьесу и, разорвав поперек, швырнул листы на пол. — Вот вам ваши замечания! А теперь подберите и перепечатайте. И проверьте хорошенько, чтобы было все так, как я этого хочу, а не так, как хочется вам.