Женские шуточки
Шрифт:
– Вы курите? – удивленно спросил Джеймс.
Лиси вздрогнула и обернулась. Первым ее порывом было затушить сигарету, но Джеймс опередил ее:
– Не нужно, мне это не мешает. Я и сам курю. Иногда, когда совсем невмоготу.
– Я купила их сегодня, в кафе. Увидела и почувствовала, что мне страшно хочется курить, – призналась Лиси.
– Я вас понимаю, – кивнул Джеймс, присаживаясь за стол напротив Лиси. – Не каждый теряет память…
– Да… Иногда мне бывает так страшно… Причем я сама не знаю, чего именно боюсь. То ли того, что никогда не вспомню, какой я была раньше, то ли того, что вспомню то, что не хочу вспоминать… Я знаю, что это неправильно.
– Ну что вы, Лиз, – покачал головой Джеймс. – Я вас… то есть я для вас не просто работодатель… Я ваш друг.
– Вы очень добрый. И совсем не эгоист, – улыбнулась Лиси. – Мне кажется, я никогда в своей жизни не встречала таких людей, как вы.
Встречали, Лиси, хотелось ответить Джеймсу. Вы просто не умели их ценить. Вот Билли Шейн, он же тоже души в вас не чает. И что вы ему дали? Ничего, Лиси, совершенно ничего…
Но как он ни пытался заставить себя реально смотреть на эту девушку, ему это не удавалось. Ни рассказы Джейн, ни Билли Шейн, которым, похоже, ни на шутку увлеклась Вики, ни та идиотская ситуация, в которой все они оказались, – ничто не могло заставить его считать Лиси той вертихвосткой, какой он считал ее раньше, до встречи с ней.
– Наверное, пора спать? – спросила Лиси, очевидно приняв его молчание за желание уйти.
– Спать? – очнулся Джеймс. – Да, конечно, пора. Иначе я просплю занятия, а мои студенты будут стоять на голове, пока я не появлюсь в аудитории… Иногда они ведут себя как дети.
– Все мы иногда ведем себя как дети… – поднимаясь из-за стола, изрекла Лиси. Ее рука скользнула по столу и задела пепельницу. Пепельница – шар, что-то среднее между яблоком и грушей, – перевернулась и покатилась к краю стола. Джеймс и Лиси оба кинулись ловить ее, но, увы, пепельница, издав металлическое «ой!», упала на кафельный пол.
Вместо пепельницы Джеймс почему-то поймал пальцы Лиси, а Лиси – пальцы Джеймса. Их пальцы, неожиданно нашедшие друг друга, переплелись, лица сблизились, а губы слились в поцелуе. Джеймс обнаружил, что губы Лиси удивительно мягкие и податливые, язык – нежный, трепещущий. Что вся она – проснувшийся ранним утром цветок, раскрывающий свои лепестки и тянущийся к первым лучам солнца.
Лиси казалось, что кафельный пол уходит у нее из-под ног, что все закружилось, завертелось вокруг, превратилось в чудесную карусель. Но она не сразу закрыла глаза – ей хотелось увидеть лицо Джеймса, и оно показалось ей таким милым и даже детским, каким она ни разу его не видела. А потом, когда наслаждение окутало ее взгляд призрачной пеленой, она прикрыла веки и полностью отдалась этому поцелую, неожиданному и нежному, как дуновение весеннего ветерка.
В этот миг Джеймс окончательно забыл о том, кто такая Лиси Старк. А Лиси не могла ничего забыть, потому что забыла все гораздо раньше…
Утром им с Джеймсом так и не удалось поговорить по душам, потому что за детьми в этот раз решила заехать Элен.
– У меня такое чудесное настроение! – улыбаясь, сообщила она Джеймсу. – Мне ужасно захотелось сделать что-нибудь хорошее, и я решила отвезти моих крошек в школу.
«Крошки» были явно настроены пойти с Лиси, обращавшейся с ними, как со взрослыми, но это нимало не печалило Элен, которой сегодня ничто не могло испортить настроения.
Джеймс впервые в жизни досадовал на несвоевременный
Она любит меня! – колотилось в висках у Джеймса. И я люблю ее! Надо только сказать ей об этом!
Но Элен, как назло, не торопилась уходить. Ей хотелось выпить чаю, к которому она привезла печенье, хотелось поболтать со всеми, включая Лиси, с которой она сегодня была особенно любезна. Как ни старался Джеймс намекнуть Элен на то, что неплохо бы уже и ехать, ему это не удавалось. Элен вышла одновременно с ним и хлопнула дверцей машины только тогда, когда помахала рукой своему любимому внуку.
Всю дорогу Джеймс изводил себя мыслью о том, что настроение Лиси может измениться до вечера, что их ночной поцелуй она сочтет мимолетной вспышкой страсти, что всю его нежность истолкует как попытку немолодого мужчины самоутвердиться за счет молоденькой красотки. Эти мысли не давали ему покоя до того момента, как он поднялся на крыльцо университета, где наткнулся на декана Смизи, злого, как три тысячи чертей, которым надоел их неоплачиваемый труд и отвратительные условия этого самого труда.
– Мистер Ричтон! – набросился на Джеймса декан. – Может быть, вы мне скажете, что, черт побери, происходит в нашем университете?!
– Я? – остолбенел Джеймс. После прекрасных глаз Лиси Старк злющие глаза декана выглядели особенно впечатляюще. – Что случилось, мистер Смизи?
– А то, что вы, душка моя, окончательно распустили своих студентов! Вы и мисс Кампин, не премину заметить! Ей повезло больше – она в отпуске! А вот вы мне ответите за все эти безобразия!
– За какие безобразия, декан?! – не выдержал Джеймс. – Вы хоть бы сказали, в чем меня обвиняете!
– Нет уж, я лучше покажу! Пойдемте со мной!
Джеймс повиновался, размышляя про себя, что могло вызвать столь сильную грозу в погожий весенний день. Декан провел его в свой кабинет и ткнул пальцем в изображение на компьютере.
Джеймс пригляделся: на экране красовался портрет, точнее, карикатура декана – кто-то с неплохим чувством юмора изобразил его в виде Винни-Пуха с печально известным «черным списком» в руках. На красной футболке Пуха красовалась надпись, которую Джеймс толком не успел прочитать, что-то вроде «Наш университет – самый демократичный университет в Америке». Если бы так пошутили с самим Джеймсом, он бы не стал возмущаться, напротив, прислушался бы к «мнению общественности». Но старик Смизи, вообще-то очаровательный старикан, имел одну неприятную особенность: он на дух не переносил критики в свой адрес и замечаний по поводу неправильной политики, которую вел в отношении университета.
– Мистер Смизи, не так уж все и страшно, – попытался успокоить декана Джеймс. – Вас же не изобразили в виде Годзиллы… Это всего лишь симпатичный Винни-Пух…
– Вы с мисс Кампин как будто сговорились! – захлебнулся возмущением декан. – Когда в нашем университете появились эти омерзительные рисунки, она тоже говорила: «Ничего страшного, мистер Смизи, ничего страшного!». А теперь – вот это! Прикажете мне и дальше терпеть эти издевательства?! Мало того, и вы, и мисс Кампин знаете, кто учинил все эти безобразия! Знаете, но покрываете наглеца! В общем так, мистер Ричтон! Или вы находите мне того, кто это сделал, и я исключаю этого студента из университета, или вы уволены!