Шрифт:
Женский фактор.
По воспоминаниям В.В.Копашина – подполковника запаса.
Дважды принимал участие в боевых действиях на территории Афганистана. C октября 1983 г. по ноябрь 1985 г. – служил в Джелалабаде командиром взвода разведки в звании старшего лейтенанта. С апреля по октябрь 1988 г. – служил в Кундузе начальником штаба мотострелкового батальона.
Я мог погибнуть,
Умереть:
Война такая штука.
И лишь один
Он спас меня
От
Он дал мне силу,
Дал мне жизнь,
Совет в делах опасных,
Он дал мне волю победить
Грядущие "ненастья".
И пусть не верит кто-то мне Смеясь, лишенный такта,
Я благодарен лишь тебе
Спасибо, ЖЕНСКИЙ ФАКТОР!
Очередная болячка прихватила меня всерьез и надолго. В моем не совсем хорошем состоянии здоровья "нарисовалась" госпитальная палата. Ну, а о чем могут разговаривать между собой пятеро-шестеро мужчин в госпитальной палате? Ну, конечно же! О женщинах! Причем чем старше поколение, тем больше времени оно уделяет обсуждению этой темы.
В палату, где нас было четверо, "подселили" двух офицеров-отставников. Очень быстро они нашли общий язык и тему для разговоров: женщины. При этом они обсуждали и прогнозировали потенциальные возможности каждой входящей в палату санитарки, медсестры или женщины-врача. А сколько было у них эмоций (в плане оценки физических данных медсестры) после того, как каждый из них получал от дежурной медсестры очередной укол в заднюю часть! О-о-о! Словами невозможно передать. В общем, "женский вопрос" устами двух стариков-половых разбойников витал в палате круглосуточно. Не считая их перерывов на сон. Ничего странного, конечно, в этом и не было бы, если не учитывать двух обстоятельств: во-первых, обоим ветеранам было далеко за семьдесят, а во-вторых, оба они были больными лежачими, с одним тем же диагнозом: радикулит.
Мой рассказ о случае, произошедшем в Афганистане.
Летом 1988 года, незадолго до вывода нашего батальона, у меня разболелся зуб. Да, конечно, болезнь банальная, но боль ужасная. И вот я, вооружившись обычной швейной иглой, проткнул распухшую десну и, выплюнув изо рта содержимое вскрытой опухоли, впервые за двое суток хорошо поел. А на следующий день у меня до критических цифр поднялась температура и меня срочно отвезли на БТРе в медсанбат.
В палате было шесть офицеров и прапорщиков. С ранениями были двое: прапорщик-азербайджанец с простреленной ногой и старший лейтенант с ранением в пах, остальные с болезнями моего уровня. Самым тяжелым был, конечно, старший лейтенант по имени Володя. В общем-то, Володя был здоров, но, получив ранение в пах, потеряв огромное количество крови, выдержав операцию, боль послеоперационного периода, он полностью потерял свою мужскую способность. Прогнозы врачей были неутешительными. Нет, в анатомическом плане у него все было на месте, но вот от всего пережитого что-то "заклинило" в его голове. Он лежал на своей кровати, отвернувшись к стене и не принимая никакого участия в "общественной" жизни палаты. Почти не спал, устремившись немигающим взглядом в одну и ту же точку стены.
Да, конечно, когда нам далеко за пятьдесят, вроде бы и наплевать на ЭТО, ну нет ЭТОГО в жизни, да и не надо, лучше спокойно поспать. Но это так мы думаем сегодня, а когда парню всего 23? А? Да все, что угодно готов потерять: руку, ногу, глаз, но только не ЭТО. И вся палата, естественно, глубоко и искренне сочувствовала молодому человеку.
В
И вот с этого момента начинается самое интересное.
Ну кто же в 40-50-ти градусную жару оденет под медицинский халат форменное обмундирование или гражданское платье? Да это же смерти подобно! Поэтому, исходя из климатических условий, все женщины-врачи носили халаты, под которыми было одно лишь нательное белье. Медицинский персонал не знал (а, может быть, и знал), что солнечные лучи насквозь просвечивают ткань халата, открывая почти все анатомические особенности женского тела.
А теперь представьте. Полумрак. Открывается дверь палаты, пятеро мужчин (не считая старшего лейтенанта Володи) наконец-то дождались "сладостной" секунды, уставившись немигающими глазами в дверной проем, ослепительные солнечные лучи бьют сзади-сбоку, просвечивая халатик молоденькой медсестры Людочки и…все, все ее женские прелести – как на ладони! Естественно, после ухода медсестры в палате всегда было бурное обсуждение и споры. Ну то, что Людочка ходит без "подвесной системы" (лифчика) – это ясно. А вот ниже…ниже…э-э-э…ниже пояса есть что из "обуви", али тоже нету? Этот вопрос со смаком обсуждался всеми (за исключением Володи), но к единому мнению больные так и не пришли.
Как-то после "тихого" часа, Людочка зашла к нам в палату. Все было как обычно: вываливающиеся из глазниц пять пар мужских глаз и глубокое внутреннее смакование от увиденного. Необычной была, пожалуй, только реакция Володи: оторвав от подушки голову, он чуть-чуть повернул ее в сторону медсестры, вопреки своему обыкновению смотреть в стену.
Собрав термометры, Людочка вышла из палаты. И в этот момент мы все как-то одновременно обратили внимание на старшего лейтенанта. Он сидел на кровати и смотрел на нас какими-то ошалевшими от бессонницы глазами. Обросший волосами и щетиной, весь помятый Володя представлял жалкое зрелище. Но в последнюю минуту его глаза стали наливаться каким-то звериным блеском. Он решительно встал и, не надевая тапочек, босиком пошел в коридор, направляясь в сторону процедурного кабинета.
– Куда он пошел? – спросил один из больных.
– Куда-куда, вешаться, – ответил другой.
– Ага, вешаться!.. В процедурной, ты че, дурак? Там же Людочка!.. – сказал третий.
"Вешаться", "вешаться" – витало в палате всего лишь два слова. Володя появился в палате, где-то через час. Потный, с взъерошенными волосами, с живым блеском в глазах, он стоял посреди комнаты.
– Выпить, мужики, дайте что-нибудь выпить, – с трудом проговорил старший лейтенант.
– На, Володя! – и три руки протянули в его сторону спиртное. Он схватил первую попавшуюся (это была почти полная бутылка афганской спиртосодержащей жидкости, наполовину смешанной с бензином) и, проглотив застрявший комок в горле,облизнув сухие губы, не отрываясь выпил ее. После чего, икнув, проговорил:
-Мужики! Два раза подряд…Людочку…попросил!
-Да ты что?! – возликовала вся плата.
-Молодец, Володя, молодец!
– Господи! Радость-то какая! – воскликнул старший лейтенант и, бухнувшись на свою кровать, мгновенно заснул.