Женский портрет в три четверти
Шрифт:
– Так на чем мы с вами остановились, Константин Григорьевич?
Оказывается, он уже положил трубку.
– На том, что я хорошо отдохнул.
– Да, это очень удачно. В таком случае я попрошу вас не откладывая... Вы не очень заняты?
Прекрасно он знает - как бы я ни был занят, брошу все дела, коль приказано. Однако есть правила игры: если вы свободны...
– Тогда срочно отправляйтесь, возьмите материал и немедленно обратно.
– Куда отправляться? В Дом конгрессов?
– А куда же еще?
Генерал смотрел на меня, как царь на Иванушку-дурачка. Я немедленно сменил маску: стер с лица независимое выражение и изобразил внимание и готовность действовать. Этакий безукоризненный
– Пока вы, дорогой Константин Григорьевич, грелись на солнышке,несколько вольно начал он,- или, может быть, мокли под дождем,- продолжил он совсем развязно,- съезд по химии белка перенесли к нам, откуда, простите, не помню. И вы на этом съезде, естественно, аккредитованы. Так что приступайте. Для начала сто строк об открытии, а там видно будет. И еще. Запишите, я прошу вас, запишите, иначе забудете. Нам посоветовали взять небольшое интервью у одного англичанина. Светило, нобелевский лауреат, наш искренний друг и все такое прочее. Его зовут... Как же его зовут? Дай Бог памяти.
Бумаги на его столе разбросаны в строжайшем беспорядке. Чтобы этой дисгармонии никто не нарушал, каждая стопочка придавлена увесистыми типографскими железками. Одну такую железку генерал неуверенно приподнял и, к собственному удивлению, обнаружил под ней то, что нужно.
– Его зовут,- произнес он внушительно,- Уильям Бризкок. Сэр Уильям Бризкок. Записали? Говорят, контактный мужик. Вы его ловите, беседуете - и назад. Жду вас через два часа.- Генерал строго прсмотрел на часы.
Вновь зазвонил телефон, и я без лишнего шума выбрался из кабинета. Взял у Татьяны Аркадьевны диктофон, положил на стол записку "Буду к обеду" и, прыгая через три ступеньки, поскакал к выходу.
Уильям Бризкок. Сэр Уильям. Вилли. Симпатичный Вилли-сэр прилетел в СССР. На конгрессе сэра Вилли журналисты изловили.
Сэр, позвольте интервью. Я охотно их даю.
Шофер такси смотрел на меня подозрительно. Кажется, я говорил вслух. Ну и что? Лучше бы занимался своим делом - следил за дорогой.
Глава 2
Позвольте представить - наш искренний друг Уильям Бризкок Литсотрудник отдела науки ехал на такси в Дом конгрессов.
Эту фразу я вставил для динамичности. Вступление, по-моему, затянулось, его надо было чем-то перебить, и я решил начать новую главу деловой и короткой фразой.
Литсотрудник отдела науки направлялся в Дом конгрессов.
Доехал.
Заканчивалось первое пленарное заседание, ученые мужи находились в зале. По огромному холлу бродили организаторы с разноцветными повязками на рукавах, но до нашего брата, журналиста, они не снисходили.
Пресс-центр расположился этажом выше, в фойе бельэтажа: несколько столов с бюллетенями и препринтами на всех официальных языках конгресса - и ни живой души. По причине полного безлюдья здесь было тихо, как в санатории во время мертвого часа.
Выручил меня, как много раз до этого и после, Саша Могилевский. Это его главное свойство - оказьшаться в самое нужное время в самом нужном месте. В тот момент, когда я в недоумении оглядывал вымерший пресс-центр, Саша со своим пудовым вещмешком из черной кожи пробегал через фойе, чтобы забраться на самую верхотуру и оттуда сделать несколько общих планов.
– Постереги,- бросил он, бережно опуская аппаратуру в мягкое кресло.- Я мигом.
Спустя минуту он привел представительного мужчину, за которым следовала свита сплошь из женщин. Свита, облив меня презрением, расселась за столами, а предводитель, удостоив меня взглядом, внушительно распорядился:
– Подготовьте товарищу из газеты необходимые материалы.
И величаво удалился.
С этой минуты все пошло как по маслу. Свитские дамы выдали мне карточку с фамилией,
Самое же ценное было внутри портфельчика (я сразу проверил): три машинописные странички пресс-бюллетеня, по которым можно худо-бедно дать информацию в номер. Еще там лежали книжищи с тезисами докладов. Я обычно складываю тезисы на угол стола, где они лежат до следующего конгресса, придавая моему рабочему месту известную солидность.
– Ты доволен?
– спросил Могилевский, навьючивая на себя аппаратуру.
– Почти. Теперь надо найти сэра Вилли.
– Бризкока? Он в президиуме. Я на него потратил двадцать кадров.
Мы прошли в пустую ложу. Саша, загибая пальцы, отсчитал шесть человек с левой стороны огромного стола на сцене. Седьмым по счету был сэр Уильям.
С такого расстояния я мог разглядеть темно-серый пиджак и седую голову. Впрочем, половина президиума была в темно-серых пиджаках, а с седыми головами - девять из десяти. Я решил спуститься вниз и разглядеть Бризкока поближе, но тут докладчик под жидкие вежливые аплодисменты покинул трибуну и председатель сообщил дамам и господам, а также уважаемым товарищам, что объявляется перерыв до тринадцати часов, после чего начнутся секционные заседания. Специалисты по химии белка из тридцати трех стран - это я успел прочитать в бюллетене - дружно двинулись к выходу.
Я ринулся вниз, к той двери, которая ведет в президиум. Бризкок уже исчез. Его не было ни в фойе, ни в коридорах, ни в курительной комнате. Я бросался к каждому седовласому в темно-сером пиджаке и разглядывал табличку на лацкане. Должно быть, выдающиеся ученые мне тоже попадались, но Бризкока среди них не было.
До конца перерыва оставалось с четверть часа. Я живо представил себе, как генерал, чеканя слова, выговаривает: "Не понимаю, как вы, сотрудник центральной газеты..." - и стал бегать еще быстрее. Под табличкой "Экскурсии" - нет. У книжного киоска - нет.
Культурная программа - нет. Дамский комитет - что ему там делать?
– Что ты толчешься у дамского комитета? Он в буфете.
Мой ангел-хранитель и на сей раз принял облик Могилевского.
Знать бы мне хоть четверть того, что знает Саша!
Нобелевский лауреат по химии, профессор Кембриджа, иностранный член всевозможных академий сэр Уильям Бризкок стоял у мраморного столика и пил пиво. Жигулевское пиво. Это меня к нему расположило.
(Полагаю, что последний абзац не оставил у читателя сомнения в том, когда происходили описанные здесь события. Совершенно верно, накануне исторического водораздела: "до указа" - "после указа". Того указа, который пригвоздил пиво вместе с другими нехорошими напитками к позорному столбу. Тогда, "до", стакан пива можно было без особых хлопот выпить даже в Доме конгрессов во время любой международной научной встречи, что бы там про нас ни говорили наши тайные и явные недоброжелатели. Лично я к пиву равнодушен, предпочитаю... впрочем, что я предпочитаю - это к делу не относится. Вернемся к пиву. Хотя на разных конгрессах, что в Москве, что в Ташкенте, оно было в достатке, я что-то не встречал перебравших нобелевских лауреатов. И всяких других лауреатов. И даже младших сотрудников, которым нечего терять - ни званий, ни лауреатских медалей. Разве напитки бывают сами по себе хорошими или дурными? Это люди бывают хорошие и не очень... Простите, отвлекся.) Боясь ошибиться, я с независимым видом прошел мимо столика, скосил глаз на табличку, прикрепленную к темно-серому пиджаку, и зачем-то сказал вслух: