Женское оружие
Шрифт:
– Погоди, дай матушке тоже успокоиться. – Аринка погладила ее по голове. – Ты думаешь, ей легко было? Она за тебя перед родом в ответе. Она же тебя наказать ОБЯЗАНА была. Но ты – ее дочь, и от твоей боли ей вдвойне больнее. Поговорю я с ней потом, попрошу за тебя… только ведь этот раз не первый, наверное, и не последним может оказаться?
– Да не знаю я, что делать-то. Не знаю, как ей угодить! Что ни сделаю – все не так… Может, я и правда дура? – тоскливо проговорила Анька. Впрочем, слез на этот раз в голосе не слышалось, но звучала такая обреченность и покорность судьбе, что
– Я же не зря тебе помощь предлагала. Правда, ты тогда не услышала, – улыбнулась она Аньке. – Только тут дело такое – слушаться меня придется. Будешь слушаться-то? Слушаться и слушать?
– А ты и вправду научишь? – Теперь Анька глядела на Аринку с надеждой и вниманием. Та с облегчением перевела дух – получилось! Слушает ее девка. Возможно, впервые слушает кого-то столь внимательно. Теперь уже и серьезно с ней говорить можно было.
– Научу, – пообещала Аринка, глядя в переполненные надеждой глаза. – Вернее, разбираться мы с тобой вместе будем. А то один раз научу, а в другой меня рядом и не окажется. Так что давай думать.
– О чем думать-то? – с сомнением прогундела Анька и шмыгнула носом. – Я уж думала…
– И чего надумала? Говори, говори, не бойся, – подбодрила она девку, видя, что та не решается продолжать.
– Да не любит меня тут никто! – вздохнула та. – Даже Машка с детства задается и дурой обзывается! Вон, сейчас мы с ней боярышнями стали, а толку? Она-то боярышня, а я – дура Анька… Алексей и то… – Анька вспыхнула, спрятала глаза, заерзала на лавке и сразу как-то засмущалась.
«Ой, девонька, а ведь тебе он нравится… Ну ясное дело – муж взрослый, да еще такой весь лихой и загадочный, не то что отроки, и его насмешку тебе обиднее всего слышать. Да и ладно, не вредно это, почти все в этом возрасте через такое прошли…»
– Ну и что Алексей? – подбодрила она Аньку.
– Он… он говорил, что у овцы разума больше, чем у меня-а-а-а… – В голосе Аньки явственно послышалось подступающее рыдание.
– Много мужи про наш разум знают, – усмехнулась Аринка. – Ну-ка, хватит скулить! Слышишь меня? Я зачем здесь? Для разговора или причитания твои слушать? Ну-ка, выпрями спину, дыши, как я тебе говорила! Ну! Вдохнула… медленно… медленно, я сказала! Выдохнула. Еще раз! Спину, спину держать! Да не вздыхать, а дышать! Ты же из рода Лисовинов – не кто-нибудь! Подбородок выше, гордость боярскую почувствуй и сразу ныть расхочется. Еще раз, так, чтобы со стороны не слышно было… Голову высоко держи, гордо, глазами вокруг обведи, будто непорядок какой высматриваешь. Вот так. Чувствуешь, что сразу полегчало?
– А… да, вроде бы…
– А теперь все с таким же гордым видом… руки еще в бока упри… ага, так, правильно. А теперь голоси: ой, бедная я несчастная, разума меньше, чем у овцы…
Анька, только что балансировавшая на грани истерики, неожиданно для самой себя смешливо фыркнула.
– Неужто не выходит? – с изумлением вскинула брови Аринка и улыбнулась Аньке. – А ну-ка, попробуй теперь так: встань гордо, глянь вокруг свысока, да строго этак… можешь еще ногой притопнуть: «Пошто порядка нет?!»
Анька попыталась
– Так, молодец! – подбодрила Арина. – А теперь сдвинь брови, и еще строже: «Как посмел меня, боярышню, дурой обозвать?!»
– Как посмел боярышню дурой обозвать? – Теперь у Аньки получилось уже лучше.
– А вот я сейчас братьев покличу да велю тебя самого уму-разуму поучить! – снова подсказала Арина. – И ногой, ногой не забывай!
– А вот я сейчас… – Анька явно входила в роль.
– Ну и самое главное: «Ой, бедная я, несчастная, разума меньше, чем у овцы!» – Арина изобразила на лице плаксивое выражение, заломила руки, будто в отчаянии, и закатила глаза к потолку.
Анька, начавшая было повторять: «Ой, бедная я…», поперхнулась и скорчилась от хохота.
«Да уж, хороши бы мы были, кабы сейчас боярыня заглянула, – усмехнулась про себя Аринка. – Но получилось ведь у меня! И без ворожбы получилось. Девчонка-то, кажется, отошла от испуга и слушает!»
– Умница, Аннушка! – с чувством сказала она зардевшейся от нежданной и непривычной похвалы девке. – Теперь на тебя и смотреть приятно, и дурой обозвать ни у кого язык бы не повернулся. Садись-ка снова рядом. Про спину, про спину не забывай, и про дыхание тоже. О чем это мы говорили? Об Алексее?
Аринка увидела, как сразу вспыхнули Анькины глаза. Видно было – интересно девчонке поговорить про него. Да еще с новым человеком и внимательным собеседником.
– Алексей… – Даже имя старшего наставника Анютка произнесла с явным уважением, но дальше затараторила, восторженно округлив глаза и сразу теряя степенный вид боярышни. – Да такого, как Алексей, больше нигде и нет! Ты просто не знаешь! – Она оглянулась на дверь и хихикнула. – У нас в Ратном и то не все слышали, а я подслушала, как дед про это говорил… Он знаешь кто? Он – Рудный воевода! Тот самый… Слыхала, может? Его даже половцы похлеще нечистой силы боялись! Вот!
– А ну стой! – усмехнулась Аринка. – Остановись, я сказала! А ну-ка теперь попробуй сказать: «Кто посмел боярышню дурой обозвать?!»
Анька открыла рот, попыталась было что-то из себя выдавить и тут же замолчала. Мордаха при этом у нее стала растерянная и немного несчастная, а рот удивленно приоткрылся…
– Ну что? – насмешливо поинтересовалась Аринка. – «Бедная я, несчастная, разума меньше чем у овцы!» теперь лучше выговаривается?
– Ой, а как же это? – Анька изумленно уставилась на Арину и захлопала глазами.
– А вот так! – Аринка оценивающе оглядела Аньку и покачала головой. – В том-то и дело, что была ты перед этим боярышней с виду – и повадка, и движения, и взгляд, вот и слова выговаривались как раз те, что боярышне впору, а жаловаться да плакать тебе расхотелось, смешно стало. Так?
– Ага… – растерянно подтвердила Анька.
– Вот и я перед собой боярышню видела и с боярышней беседовала. А забылась ты, так сразу передо мной деревенская баба-сплетница появилась. Вот как ты думаешь, тот же Алексей стал бы боярышню – просто так, к слову – дурой обзывать?