Женское время, или Война полов
Шрифт:
Но еще до того как Рафаэль Родригес доехал до своего офиса, Фаррон уже знал абсолютно все о госпоже Заре Бешметовой: 1938 года рождения, место рождения Крым, СССР, въездная «алиен» карточка № А070065490, дата въезда в США — 2 декабря 1991 года, дата выезда — 28 сентября 1997 года, место выезда — аэропорт Кеннеди, транспортное средство — авиакомпания «Аэрофлот», номер рейса — 35, направление полета — Нью-Йорк — Москва.
Да, 28 сентября г-жа Зара Бешметова покинула США, 29-го она приземлилась в Москве, а через день в Манхэттене начались «космические ожоги» клиенток «Бюро знакомств Марты Грей», где г-жа Бешметова бывала еженощно до своего отъезда.
ЦЕНТРАЛЬНОЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ
Срочно,
Директору Федерального бюро расследований
В связи с Вашим запросом о наличии у России психотронного оружия направляю Вам сводку последних сообщений российской прессы, собранную Информационным отделом нашего посольства в Москве.
Газета «Известия»: «Центром российской психотроники можно считать Новосибирск. В 70-е годы здесь активно велись научные разработки систем управления поведением человека и животных… Бывший заместитель генерального директора предприятия „Энергия“ Валерий Канюка признает, что их фирма занималась разработкой методов и средств дистанционного воздействия на биологические объекты, в том числе на человека. В 1989 году создали аппаратуру (работы велись во исполнение закрытого постановления ЦК КПСС от 27 января 1986 г.), которая после ее выведения на околоземную орбиту могла корректировать поведение населения на территории, равной Краснодарскому краю. В 1991 году разработками в области психотроники занимались уже более 20 институтов, координировал работы Центр нетрадиционных технологий при Комитете по науке и технике СССР. На исследование спинальных и лептонных полей через Военно-промышленную комиссию при Кабинете министров СССР было израсходовано 500 миллионов рублей (разумеется, еще „тех“, полновесных). Центр нетрадиционных технологий изучал вопросы дистанционного медико-биологического воздействия на войска и население торсионными излучениями… Кирпичные стены, бетонные перекрытия, дерево — эти и другие материалы и конструкции могут быть „прозрачными“ для электромагнитных излучений определенной длины и мощности…»
Газета «Смена», 29 апреля 1994, С.-Петербург: «Можно целый стадион, концертный зал или воинскую часть, действуя психотронным оружием, ввести в 10-минутный сон, — констатирует бывший заведующий сверхсекретной лабораторией Сергей Горчаков. — Во время этого сна можно внушить подопытному что угодно. В наших экспериментах мы меняем людям имена и профессии, стираем их память или, наоборот, дополняем ее новыми сведениями. Прибор „Луч“ с 50 метров может обратить группу людей в дикое стадо, которое будет смеяться, кричать, разбегаться и т. д. в зависимости от установки. НПО „Энергия“ — это колоссальный биогенератор, который может на большом расстоянии вводить в людей лекарства и даже смертельный яд и т. д. и т. п.». На основании этих и аналогичных публикаций можно полагать, что в начале 90-х годов в СССР под контролем ЦК КПСС и опекой КГБ десятки организаций не только разрабатывали психотронное оружие, но и специализировались на его поточном производстве. По свидетельству газеты «Труд» (16 ноября 1996 года), часть этих организаций была после развала СССР приватизирована. «Труд» сообщает, что они «вели активную распродажу [своих психотронных] технологий российским и зарубежным компаниям» и что, «по мнению историка и правоведа Генриха Кожемяки, психотронное оружие скорее всего попало в руки криминальных структур».
Полный список российских организаций, причастных к созданию психотронного оружия, передан нами советнику президента по национальной безопасности.
Часть вторая
23
Солдаты ворвались на рассвете, гремя кирзовыми сапогами и автоматами ППШ с круглыми, как тарелки, дисками. Хлипкую дощатую дверь они сорвали с петель первым же ударом приклада и, наверно, сами удивились своей нерасчетливой силе. Впрочем, от любых дверей нет во время войны никакого толка. Немцы в поисках евреев и партизан тоже врывались без стука, срывая с петель и дубовые ворота. Но и евреев, и партизан мать прятала не в доме, а как раз снаружи и вроде бы у всех на виду — в гигантской старой бочке для дождевой воды. А немцам, конечно, и в голову не могло прийти, что люди способны жить в бочке. И не день жить, и не два, а — неделями. В начале войны, в 1942 году, два еврея прятались в этой бочке от немцев, потом мать переодела их в бабушкины платья (бабушка
А перед самым приходом Красной Армии в этой бочке пять недель прожили два партизана, и только когда красные выбили немцев из Крыма, эти партизаны вылезли из бочки, и мать велела Рахмету, который старше Зары только на два года, показать им дорогу на железнодорожную станцию. Рахмет взял отцовский велосипед, просунул ногу сквозь раму (до седла он не доставал) и поехал. Партизаны пешком, а Рахмет впереди на велосипеде — проедет метров двести и останавливается, ждет их. В трех километрах от дома, когда он в очередной раз ждал отставших солдат, шальной снаряд накрыл их на его глазах, просто взлетели в воздух их руки-ноги вместе с землей и камнями. Вот какая нелепая штука война. Два года под немцами голодали и еще при этом партизан кормили, а пришла родная Красная Армия — сначала последнюю лошадь забрали, а через неделю, 18 мая, на рассвете — шарах прикладами по двери:
— Подъем! Татары есть в доме?
А разве и так не ясно, что дом татарский? Сразу за дверью — темная клеть прихожей и кухня с тандымом — татарской печью и трубой, уходящей в низкий беленый потолок. Рядом с печью стоймя стоит железное корыто, в котором мать младших детей купает, а подле него — казаны для варки мяса, забывшие за войну не только мясной вкус, но и запах. Тут же бидон со сметаной — такой жидкой, что мать и братья Зары не смогли вчера сбить его в масло.
От стука кирзовых солдатских сапог железное корыто с грохотом рухнуло на пол.
— Японский бог! — выругался старший над солдатами, прыщавый и рыжий сержант-верзила лет двадцати. И повернулся к матери, вскинувшейся с пола над спящими вповалку детьми, как курица над цыплятами. — Как фамилия?
— Бешметова.
— Сколько детей?
— Восемь.
— Одевай их и — на площадь! С собой ничего не брать, кроме теплой одежды!
— Зачем? Что случилось? Опять немцы?
— Там скажут! Быстрей! Не разговаривать!
Мать стала одевать сонных детей. Айна, самая младшая, двухлетняя, заревела, старшие братья и Зара, полуодетые, все не могли проснуться и валились на пол поспать, а русские солдаты — трое их было, молодые, по восемнадцать — двадцать лет — быстро рыскнули по кухне, по полкам и казанам, но всего-то нашли, что кусок хлеба в тряпице, мешок отрубей и бидон с жидкой сметаной. Один из солдат зачерпнул сметану кружкой, начал пить, да сплюнул, возмутился:
— Это сметана? Вода! Чем ты корову кормишь?
— Воздухом, — сказала мать.
Сержант, оглядев сонных детей и нищету в доме, с досадой выругался еще раз и спросил у матери:
— Деньги-то есть?
— Откуда? — ответила мать с вызовом.
— А где твой муж?
— Это я у вас должна спросить. Как ушел с вами в сорок втором на фронт, так и нет. Ни письма, ничего. Где мой муж? А?
— Ладно, мать. Не выступай. — Сержант вдруг достал из кармана красную десятку с портретом Ленина. — Держи.
— Это зачем? — удивилась мать.
— Возьми, пригодится. Выселяют вас, татар.
— Как это — выселяют? Куда?
— Не знаю. В Сибирь, наверно.
— О Аллах! За что?
— Не кричи, мать. Мы ничего не знаем, мы приказ выполняем. Одевайтесь, и пошли. Деньги бери, пока я добрый! — Сержант, уже, возможно, жалея о своей слабости, грубо сунул деньги матери в карман и тут же повернулся к шестилетней Заре: — Эй! Куклу оставь! Никакие вещи не брать, кроме одежи! Дай сюда!
Прижав к себе единственную куклу, которую отец сшил ей из лоскутов еще до войны, Зара застыла на месте, в ужасе глядя на высокого сержанта своими черными, как крымская вишня, глазами. Она не помнила отца, ей было только три года, когда он ушел на фронт, но она помнила его руку, которая все гладила и гладила ее по голове в последний день. У отца была такая теплая и добрая рука! А теперь — эта рыжая, конопатая, с черными ногтями рука русского сержанта тянется к ней, чтобы отнять куклу, сшитую отцом.
Зара и сама изумилась той странной пружинной силе, которая вдруг свела ее тело в единый мускул, готовый к броску, прыжку, укусу.
Но и сержант увидел ее личико — плоское круглое личико, побелевшие от злости скулки и узкие гневные глаза. И нечто неясное ему самому, какой-то атавистический и сохранившийся, наверно, только в генах страх русских перед татарами удержал его руку в полуметре от девочки, как в последнюю секунду даже не страх, а инстинкт самосохранения удерживает нас от приближения к маленькому, но ядовитому зверьку.