Жернова. 1918-1953. Книга девятая. В шаге от пропасти
Шрифт:
Алексей Петрович не сразу ответил на вопрос майора Кругликова, надеясь еще, что тот каким-нибудь образом избавит его от поездки на позиции. Но майор смотрел на него такими любопытно-насмешливыми глазами, что ожидать другого решения и не ехать было никак нельзя.
– Конечно, поеду… если полковник Сменщиков не собирается приехать к вам в ближайшие два часа. Вы только, товарищ майор, посоветуйте немцам, чтобы не стреляли и вообще вели себя потише, пока я буду болтаться на этих самых позициях.
– Договорились. Сейчас же и позвоню, – улыбнулся
– Что вы, майор! Я бы вообще никуда не поехал… по такой-то погоде. Но раз вы настаиваете… Кстати, мы только что встретили генерала армии Жукова… Как он вам показался?
– Показался? Это не по нашей части. Нам всякое начальство показывается в одном и том же свете: оно командует, мы выполняем. А командует Жуков… – Кругликов прищурил один глаз, точно прицеливаясь в Задонова, но еще не уверенный, надо ли в него стрелять, затем продолжил: – Под Ельней он немцам дал в зубы – и это когда все если не драпали, то и о наступлении не помышляли. Под Ленинградом он их остановил. Думаю, и здесь остановит тоже. И это все, что я вам могу о нем сказать, не нарушая субординации. А там посмотрим. А теперь извините, товарищ Задонов: служба.
Они пожали друг другу руки, и Алексей Петрович вышел из штаба, очень довольный и собой, и майором Кругликовым.
Пришлось заднее сидение освободить от всяких нужных вещей, без которых ни один шофер не пустится в дальнюю дорогу, и устроить там двоих «сусаниных» в длинных плащ-накидках, с новенькими автоматами, в надежде, что они привезут, куда надо. Чертков отдал выгруженные из машины вещи на сохранение старшине из роты охраны штаба армии, но и после этого кряхтел и вздыхал, переживая за них, уверенный, что половины недосчитается при возвращении.
– Нам еще надо умудриться вернуться, – успокаивал его Алексей Петрович, поражаясь, как быстро «вещизм» захватывает человека, который еще совсем недавно ничего, кроме котомки за спиной, не имел.
Едва отъехали от штаба – сзади крик.
Алексей Петрович, высунувшись из машины, увидел длинную фигуру Капутанникова, прыгающего по лужам и размахивающего руками. Вслед за ним мячиком катился Майкин.
– Остановитесь, Алексей, – приказал Задонов, решив, что либо он что-то забыл, либо на его имя поступило какое-то новое указание.
Капутанников подбежал, хрипло втягивая воздух открытым ртом, склонился к машине.
– Алексей Петрович! Товарищ майор! Возьмите меня с собой, а то у меня машина сломалась.
– Да куда же я вас возьму? Сами видите…
– Это ничего: я помещусь, я тонкий. Только возьмите ради бога. – И, не дожидаясь согласия, открыл дверь и втиснулся на заднее сидение,
Кое-как уместились. Подбежавший Майкин, тоже запыхавшийся, увидев все это, лишь развел руками и похлопал машину по крыше, словно проверяя ее на прочность и прикидывая, нельзя ли устроиться наверху. Торжествующий Капутанников посоветовал ему добираться до цели на попутке:
– Товарищ Майкин! Через три часа к танкистам поедет грузовик со снарядами, на нем и доберетесь.
Майкин еще раз развел короткие руки, выказывая покорность судьбе, и машина тронулась.
Позиции оказались всего в пяти-шести километрах от штаба армии – если по прямой, а если со всякими петлями и выкрутасами, то вдвое больше. До позиций не доехали с полкилометра, остановились в лесу, как раз там, где и расположились нужные Капутанникову танкисты. Дальше Алексей Петрович в сопровождении младшего сержанта и рядового красноармейца двинулся на своих двоих.
Шли опушкой леса, искалеченного артогнем и бомбежками. Иногда приходилось перебегать, сгибаясь в три погибели за низкими кустами. Но все ухищрения оказались напрасными: на дальних холмах, где расположились немцы, засекли одиноких путников – и первая мина, противно и жутко провыв свою зловещую песню, шлепнулась метрах в ста впереди и чуть сбоку, выплюнув седое облачко дыма и выбросив в воздух комья земли и травы, словно только за этим и прилетела.
– Быстрее, товарищ интендант! – крикнул младший сержант. – Тут скоро траншея будет. – И ловко поскакал вперед, не очень-то заботясь о товарище интенданте.
Захлебываясь воздухом, который застревал в горле и никак не хотел идти в легкие, Алексей Петрович бежал вслед за младшим сержантом, стараясь не отставать, прыгал через бомболомины, воронки и канавы и думал, что вот добежит вон до того дерева с отбитой верхушкой, упадет и никуда больше не побежит. И вообще на эти чертовы позиции ездить ему совсем не обязательно, как не обязательно доказывать каждому встречному, что он не трус и от опасностей бегать не собирается. Лучше держаться от пуль и снарядов подальше, чем вот так вот нестись черт знает куда, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди или остановится.
Вторая мина ударила сзади метрах в тридцати, но Алексей Петрович как-то не очень обратил на нее внимание, занятый бегом и прислушиванием к своему бедному сердцу, но бегущий сзади автоматчик сбил его с ног и накрыл своим телом. Полежали немного, поднялись, потрусили дальше.
Снова завыла мина, Алексей Петрович уже сам шлепнулся в грязь, хватая ртом неподатливый воздух. Мина взорвалась правее метрах в двадцати. Провизжали осколки.
Снова вскочили и побежали. Сердце билось в висках. Мало он бегал от немцев и каких-то полицейских, скитаясь по немецким тылам, так еще и на своей территории должен делать то же самое. Нет, с него хватит: не мальчик да и к бегу совсем не приспособлен.