Жертва хищников
Шрифт:
– Ты пьян! Поговорим, когда протрезвеешь.
– Ты играешь со мной? – Она не отвечала. Тогда он громыхнул кулаком по двери. – Отвечай!
– Я не буду говорить с тобой, пока ты в таком состоянии.
Дэниел отошёл от двери. Его грудь, обтянутая чёрной футболкой, тяжело вздымалась. Казалось, разум покинул его. Он мало что соображал. Свой порыв он даже не мог назвать ревностью. Чтобы ревновать, надо любить. Фаррен не была для него женщиной мечты, так, хорошей сексуальной штучкой. Ему нравилось иметь постоянную партнершу в постели.
– Ты лгала мне, когда говорила, что мотаешься к матери на остров. Зачем ты ездишь в Южную Корею? К кому? К этому воображале Читту? Ещё скажи, что он лучше меня в постели! Что вы в нём нашли вообще?
– Тебе не понять, – выронила Фаррен и тут же пожалела об этом, так как Дэниел рассвирепел, начал ломать дверь в ванную. Она закричала, вот только кто придёт на помощь? – Дэниел, я тебе золотых гор не обещала! В верности не клялась. Оставь мою дверь в покое!
Её тон не произвёл на него никакого впечатления. Он лишь весело хохотнул:
– Ты можешь трахаться с кем угодно и когда угодно, но от меня больше не жди помощи. Завтре же отправлюсь в Нью-Йорк и расскажу Элоре, какую подлость ты учудила. Не в первый раз ты подставляешь моей сестре подлянку. На этот раз она может не на шутку разозлиться.
– Под расстрел попадёшь и ты, хочу напомнить.
– О, прошу тебя! – он возвёл руки к потолку, хоть Фаррен этого и не видела. – Мы с Элорой никогда не ладили. Мне плевать, что она мне сделает. Зато не плевать, что она сделает с тобой.
Фаррен начала истерично смеяться.
– Дэниел, что Элора может со мной сделать, скажи? Что? Чем ты пытаешься меня запугать?
Дэниел не сдавался. Он знал её слабое место.
– Она вернётся к Читтапону Ли, дура. И тогда ты не будешь нужна ни ему, ни мне.
Забившись в углу, Фаррен слушала удаляющиеся шаги Дэниела. Её бросило в жар. Хлопнула дверь. Она осторожно вышла, затем быстро заперла входную дверь на все замки и в срочном порядке забронировала билет на самолёт в Южную Корею.
Покатавшись без цели по городу, Дэниел вернулся домой и застал в гостиной на диване с телефоном Корбина. Он остановился, раздумывая, стоит ли поговорить с братом об Элоре. И тогда Корбин его заметил.
– Что такое?
– Ничего.
Дэниел двинулся к лестнице, но не поднялся. Остановился.
– Слышно что-нибудь об Элоре?
– Вроде гастроли у неё. Из новостей знаю.
– Не звонишь ей?
– Нет.
Рука крепко сжала перила. Дэниел был близок к тому, чтобы поговорить с братом откровенно. О Фаррен. О Ричарде. О… заговоре. Но решиться оказалось сложнее, чем он думал, пока колесил по Орландо. Даже свирепая злость на Фаррен не помогла.
~~~
Миловидная японочка водила кисточкой по лицу Читта. А он в это время боролся с подступающим сном и с мыслями
Впервые за всё время их разлада он плакал.
Слёзы жгучими дорожками катились по гладко выбритым щекам, и Читтапон ничего не мог с этим поделать. Он больше даже не злился на неё. В конце концов, он сам виноват. Когда-то принудил её к браку, заставил полюбить. Потом исчез на долгое время, – пусть и не по своей воле, – позволив ей родить от другого. Почему, собственно, Элора должна была сохранить прежние чувства?
Непроходимый колючий ком стоял в горле. Он сглотнул. Плакать нельзя, макияж поползёт.
– Читт, взбодрись! – просил его Ду Хён. – Не время киснуть. Или тебя снова мучила бессонница?
– Да. Но я в порядке.
– Отработай на все сто. И побольше секса в движениях, Читт. Женщины должны тебя хотеть!
«Шёл бы ты ко всем чертям со всеми этими женщинами», – подумал он.
– Да, я готов.
Марк похлопал его по плечу, радуясь, что все недоразумения разрешились. После того, как Элора бросила Читта и развелась, Марк получил второй шанс, избежав любых судебных разбирательств.
На сцене Читт появился со своей женской танцевальной труппой. Раньше он выступал исключительно с танцорами мужчинами. Но с последним альбомом всё изменилось. Марк захотел сделать из Читта сексуального мачо, чтобы женщины кончали при виде его выступлений.
Читт сам по себе очень гибкий извивался на сцене как змея, выставляя голый торс на обозрение. Девушки танцорки поливали его водой, щупали ладошками его мокрую обнаженную грудь, а в одном из номеров раздели, отчего публика взорвалась.
Его выступления перестали быть невинными. И он надеялся, что Элора их видит и жалеет о том, что сделала.
Уверенность быстро переросла в отчаяние. Несколько дней Читт изводил себя всевозможными мыслями о том, что могло было быть. У него начали появляться мысли более позитивные и вдохновляющие. Закрались сомнения, зудящие и не дающие покоя. Нет ситуации, которую нельзя исправить. Да, они с Элорой разошлись, но это не значит, что навсегда. Развод – это не конец.
Как-то, находясь в отеле Пусана, Читт налил себе вина и задумался.
Поговорить с Элорой – выход из тупика. Они должны, наконец, выплюнуть всё наболевшее друг другу в лицо, а после броситься друг другу в объятия. Упавший карточный домик можно собрать заново упорными и совместными усилиями. Если оба этого действительно хотят.
Читт по-прежнему любил Элору. А Элора? Её глаза не умеют лгать. То, как она смотрела на него в тот день перед падением в бассейн, и то, как она отвечала на поцелуй, говорило громче слов.
Он глотнул вина, отставил стакан и взял смартфон.