Жертва
Шрифт:
— Очередная новая жизнь, — безэмоционально прошептала она. — А что мне делать со старой?
— Решать тебе, — произнесла Беатрис, — ты попросила о помощи. Чем быстрее уедешь, тем лучше. У меня для тебя ещё две новости в классическом варианте. Хорошая и плохая. Хорошая — враг у нас один. Плохая — у него есть все ресурсы, чтобы устроить нам веселую жизнь.
Авелин не была настроена на общение, и осуждать её за это Беатрис не собиралась. Им стоило поговорить о прошлом, но продираться через ментальные форпосты дочери не было сил. Столько всего кануло в Лету: настоящего, искреннего. Этого уже не вернуть.
— Удачи.
Она хотела поставить точку. Продолжать давний разговор не было смысла. Беатрис помнила его слишком хорошо. Разве что подсознательно надеялась на то, что у неё хватит сил перешагнуть через давние обиды и отчаяние, которые сейчас мешали дышать.
— Мама… — голос Авелин прозвучал как ответ на эти мысли, нежданно и неуверенно. На мгновение Беатрис показалось, что не было всех этих лет, что прошлое — всего лишь её собственный кошмар. На то, чтобы справиться с эмоциями ушло какое-то время. Она медленно обернулась, и Авелин шагнула к ней. Остановилась, будто передумала, но потом в несколько шагов преодолела разделяющее их расстояние и обняла.
— Прости меня, мама, — едва слышно прошептала она. — Прости за боль, что я причинила тебе…
Все произошло слишком быстро, и Беатрис поняла, что не готова ответить. Не потому, что не может простить. Не получалось выдавить из себя ни слова. Ком в горле грозил прорваться несвоевременными слезами, поэтому Беатрис молча обняла её в ответ, неосознанно прижимая к себе и понимая, как сильно хотела это сделать.
— Я люблю тебя, мама, — произнесла Авелин. — Всегда любила.
Дочь гладила её по спине и прижимала к себе так, будто боялась, что Беатрис растворится в воздухе, а она не успеет договорить.
— Я тоже люблю тебя, — Беатрис буквально вытолкнула это из себя. Слова дались ей с трудом, они словно были заморожены в ней десятилетиями. Она ни разу не говорила Люку, что любит его, и теперь уже не скажет.
Кому-то надо было разорвать эти объятия, и Беатрис взяла эту роль на себя. Дочь сделала для неё гораздо больше, чем могла себе представить.
— Я не хочу потерять тебя в своей новой жизни, — прошептала Авелин, глядя ей в глаза. — И не только тебя. Есть мужчина, который… За ним сейчас установлена слежка и круглосуточное наблюдение. Все это из-за меня. Мама, если бы не он, я бы никогда этого не затеяла. Мне не привыкать скрываться и прятаться, но я не хочу такой участи для него.
— Понимаю, — ответила Беатрис, — и сделаю все от меня зависящее, чтобы этого не произошло.
Авелин посмотрела на неё удивленно и растерянно, будто не ожидала. В этот момент она впервые за долгое время напомнила ей ту девочку, которую она держала на руках. Которой она оставалась для неё все эти годы. Ничего не изменилось и сейчас.
— Ты правда это сделаешь? Ты найдешь для меня Сильвена?
— Скорее для себя. В последнюю нашу встречу я забыла врезать ему как следует. Не хочу повторно упускать такой шанс.
Авелин издала звук, похожий на полусмешок-полувсхлип, закрыла рот рукой, отступая назад.
— Я не заслуживаю такой матери, как ты.
— Считай, что тебе крупно повезло.
— Береги себя, — сквозь слезы улыбнулась Авелин.
— Договорились, —
— 27 —
Сэт садился в такси около полуночи, и ему уже становилось нехорошо. Мысли начинали путаться, сильно болела голова. Не познакомься он с Беатрис, вряд ли когда-нибудь решился бы на такой шаг по собственной воле, но выбор был сделан и отменить этого он уже не мог. Еще несколько часов назад жизнь казалась удивительной, а сейчас он словно вернулся в свое безрадостное прошлое.
В конверте оказались документы на имя Александра Бронса, американца. Для него это было в новинку: держать в руках документы с собственной фотографией и чужим именем. Придется привыкать. В ближайшее время ему ко многому придется привыкать, если все пройдет так, как он рассчитывал. Если нет… Он надеялся, что Авелин сдержит свое обещание.
На этот раз у него было настоящее прикрытие по всем правилам. Он приезжал в Россию на встречу с деловыми партнерами и теперь летел в Лондон по делам частной фирмы, зарегистрированной на его имя. К головной боли добавился пока ещё слабый озноб и Сэт закрыл глаза, вспоминая утро. Ему хотелось навсегда запомнить это мгновение, когда Беатрис разбудила его. Торнтону было сложно представить свою жизнь без этой женщины, такой красивой и желанной. Он бы ни за что не покинул ее по своей воле, но она решила иначе. Беатрис привыкла принимать самые тяжелые решения в одиночку. Так сказала Авелин.
Этим утром он проснулся от легкого прикосновения её губ и одним движением опрокинул Беатрис на постель, прижимая к себе и вдыхая любимый аромат ее волос. Сэт был бы не против, если бы она разбудила гораздо более откровенно. Он уже давно перестал смущаться её проявлениям близости в самых неожиданных вариациях. Он даже не сразу осознал, что она в верхней одежде, только спустя пару минут молчания, когда они просто лежали в объятиях друг друга, задумался об этом. Сэт не знал, куда она ходила, но мгновенно насторожился. Он чувствовал, как с каждым днем приближается их разлука. Знал, что иначе не получится оторваться от их преследователей. Знал, но не мог и не хотел отпускать её. В подтверждение его невеселых мыслей Беатрис отстранилась, села на кровати и протянула ему конверт.
— Что это?
— Письмо счастья. Твои документы и маршрутная карта, — она отбросила волосы назад, глядя на него со странной смесью сожаления и решимости.
Сэт тут же потерял интерес к конверту. То, чего он так боялся, сейчас произошло. Она не поедет с ним. Все ещё питаемый слабой надеждой, он спросил:
— Мои документы? А где твои?
— У нас разные маршруты. Так будет проще уйти от наших старых знакомых.
Сэт крепко прижал Беатрис к себе, зарываясь лицом в ее волосы. Что, если он откажется? Если просто поедет с ней? С наибольшей вероятностью в очередной раз подставит её под удар. Ей и так в последнее время несладко пришлось, чтобы он мог позволить себе потакать собственному эгоизму.