Жертва
Шрифт:
— Алло? — Молчание.
Слава богу. О чем только она думала?
Она позвонила матери.
— Мама?
Мать сразу же почувствовала, что она волнуется.
— Что случилось, Алекс?
— Дэрри умер. — И она разрыдалась, не в силах сдержать слез. Пусть она тысячу раз говорила себе, что ненавидит его и рада тому, что он умер, все же она остро чувствовала горе.
— Ой, милая моя…
— Мама, — плакала она, слабея с каждым мигом, уже рыдая во весь голос. — Мама…
— Ничего, детка, ничего, милая, как жаль, что я не могу сейчас быть рядом с тобой.
Повесив
— Что думаешь? — спросил О'Лири.
Помрой достал из стола пластинку жевательной резинки, развернул и сунул в рот.
— Не знаю.
— Она ничего не знала?
Помрой медленно покачал головой.
— При Кэмбелле были ее кредитные карты.
— Она сообщила об их пропаже.
— Значит, он вломился к ней второй раз, она застала его и выбросила из окна.
Помрой засмеялся и встал из-за стола.
— Выбросила из окна. Занятно.
— Очень.
— Брось.
— А что? Он небольшого роста.
— И не выдумывай. К тому же нам уже известно, что они были знакомы. Это не было ограбление.
— Если они знали друг друга, это еще не значит, что он не мог ее ограбить. Именно такие типы и есть настоящие грабители. Донжуаны недобитые.
— Не так все просто. — Помрой серьезно посмотрел на О'Лири. — Ты и сам понимаешь. Дело в другом. Не в краже и не в ограблении.
— А в чем же?
— В соседней квартире, с владельцем которой был связан этот Кэмбелл. Имей это в виду. Вот что нам надо выяснить. И еще, замешана ли в этом она.
— Может, она все узнала и дала ему отставку.
— Это он бы дал ей отставку, а не она ему, умник. — Помрой скатал фольгу от жвачки в шарик и бросил в корзину для бумаги на соседнем столе. — На самом деле вопрос в том, знала ли она, что там происходит. Участвовала ли она в этом вместе с Кэмбеллом?
О'Лири наклонился к Помрою:
— Уж будь уверен.
— Полегче, юноша. Мы этого еще не знаем.
— Женщина не может иметь таких близких отношений с мужчиной и ничего не знать о том, во что он замешан.
— Не будь таким наивным, ты уже взрослый.
— Я знаю, в чем тут дело.
— Рад за тебя, — сказал Помрой, хлопая О'Лири по плечу, и направляясь к двери. — Ты у нас герой.
— На мне лежит обязанность спасать твою жалкую шкуру.
— Занятно, — сказал Помрой, с улыбкой глядя на серьезное лицо О'Лири. — Успокойся, пожалуйста. Можно подумать, ты главный полицейский в Нью-Йорке или что-то в этом роде.
— Смешно до ужаса, — сказал О'Лири и наставил палец на Помроя. — Бах, бах! — Он было ухмыльнулся, но потом нахмурился. — Тебе бы надо быть комиком. Ты бы тогда одними шутками расправлялся с преступностью.
Зазвонил телефон. Алексис не спала, но она все равно не снимала трубки у кровати, пока он не прозвонил пять раз. Потом, подумав, вдруг что-нибудь случилось с мамой, она дотянулась до телефона.
— Алекс?
— Да?
— Я люблю тебя, детка.
Голос был так похож на Дэрри. Может, она на самом деле спит? И ей снится сон? Она чуть было не оживилась, услышав голос, и протерла глаза.
— Кто это? — сказала она лениво, отстранение.
— Я хочу засунуть тебе пальцы в задницу, растянуть ее для моего…
Алексис бросила трубку, потом опять сняла
«Скоро я отсюда уеду», — сказала она про себя, услышав, как в соседней квартире опять начинается шум. Глухой стук в стены, странная музыка, похожая на песнопения, она становилась все громче, потом раздался приглушенный шум явно сексуального характера, дразнящий, возбуждающий, поэтому она потихоньку вернулась в спальню и уставилась в стену, а потом подошла и прижалась к ней ухом.
Она еще дрожала, как бы теряя выдержку, и посмотрела на телефон, надеясь, что он зазвонит, чтобы она могла накричать на того, кто позвонит, кто бы это ни был.
— Нет! — крикнула она, сбрасывая трубку с рычага, чувствуя, как гудок ввинчивается в ее голову.
Ее охватил ужас, стряхнув последние остатки сна, в глубине души она знала, что есть только один способ снять с себя это бремя, освободиться, сбросить напряжение — мастурбация. Боязливо прислушиваясь, она отошла от стены, но звуки все равно доносились до нее словно бы издалека.
Проглотив слюну сухим горлом, она посмотрела на свои босые ноги, потом подошла ближе к звукам, чтобы их громкость сравнялась с ужасом, который она чувствовала внутри, и плотно прижала ухо к стене. Несмотря на хорошую звукоизоляцию, она ясно слышала монотонные песнопения. Она сунула руку вниз и закрыла глаза, представляя себе крупного мужчину, человека, который звонил по телефону. Нет, не этого. Дэрри. Нет, и не Дэрри. Он умер. Кровь бросилась ей в голову. Слышалось только ее дыхание и яростное сердцебиение. Незнакомец, может быть, человек из телефона. Мужчина, которого она накажет за все это, обвинит его, набросится на его связанное, обнаженное тело, да. И это еще больше ее возбудило. Она представляла человека из телефона, то, что он говорил и что он держал в руке и гладил, в то время как его нежные губы говорили с ней, делали непристойные предложения. Она зубами сорвет слова с его губ.
Алекс было стыдно за эти мысли, но стыд еще больше возбудил ее. Это всего лишь фантазия, говорила она себе. В такой фантазии нет ничего страшного. Она стала двигаться быстрее, прижимая ухо и вслушиваясь, прижимая его плотнее, слыша только долю из того, что она хотела слышать, и представляя себе мужчину. Мужчину без лица, один только темный силуэт, которому приказано доставить ее телу удовольствие.
— Трахни меня, — прошептала она, открывая рот. — О господи!
Она кончила, ее плечи задрожали, колени подогнулись, и она упала вперед на кровать с открытыми глазами, спокойно глядя на одеяло, сонно вдыхая и выдыхая, ей хотелось плакать, в груди застрял комок, который никак не хотел подниматься, потом глаза медленно закрылись, и она погрузилась в тревожный сон, в котором ей снились люди на улице, все они прижимали к уху мобильные телефоны, говорили, а она шла среди них, и никто на нее не смотрел, все игнорировали ее, такие далекие, но их голоса звучали в ее ушах так близко, их интимные слова сталкивались друг с другом и трещали, потому что они говорили одновременно.