Жертва
Шрифт:
Глава 9
Два квартала я преодолевал целый час. Бег по улицам, превращенным в кладбище, где мертвые тела соседствовали с искореженным металлом машин, давался с неимоверным трудом. Битый кирпич, стекла, какое-то рванье и растерзанные трупы заполняли улицы. Исполинский паук остался позади, но мой отчаянный рывок привлек внимание его отвратительных сородичей. Они, словно выползающие из преисподней гончие, начали вываливаться из обугленных остовов домов, прыгать из разбитых окон домов и выкатываться на дорогу из подворотен. Возможно, я и не представлял собой лакомую добычу и не нёс никакой угрозы этим мерзким
Мелкую пакость, что попадалась под ноги, я давил без затей, в паучков пожирнее палил из пистолета, а самых наглых, выпрыгивающих из окон, рассекал кнутом, и они лопались словно спелые арбузы орошая все всё вокруг взвесью сизой крови. Паучьи громадины, размером с автомобиль, двигались неповоротливо, но с устрашающей мощью, сметая все на своем пути, расчищая дорогу для более проворной мелочи. Я мог бы давно вырваться вперед, раствориться в лабиринте улиц, но эта паучья орда за моей спиной была мне нужна. Впереди меня ждала встреча с лотусом, а без плазменной винтовки такая армия членистоногих тварей казалась не лишней гарантией выживания.
– Цель в 170 метрах справа сверху, скорость движения 7.4 километра в час.
Кажется, он почуял мое приближение и прибавил ходу. Справа, словно исполинский надгробный камень, рухнула поперек улицы башня многоэтажки, усыпав все вокруг осколками стекла и обломками бетона. Лотус либо уже на той стороне, либо… И точно – вот он. Здоровая тварь, ничего не скажешь, да и на ящера похожа мало. Видимо, система в этот раз решила не наращивать массу, а сделать её более подвижной и смертоносной.
Белая тень скользила между зияющими глазницами окон, метрах в десяти над землей. Странный зверь, опираясь на четыре мощные лапы, с обманчивой неуклюжестью пересекал руины. В каждом его движении, за маской неуклюжести, таилась смертоносная грация, взрывная скорость и грубая сила. На этот раз система постаралась и сделала его проворнее, что превращало охоту в смертельную игру. Тварь, словно призрак, воспаряла вверх, от окна к окну, к вершине истерзанной многоэтажки. Нельзя было просто пристрелить его издали, как ту колоссальную тварь на лестнице. Да и пистолет на таком расстоянии превращался в бесполезную игрушку. Нужно сблизиться, нивелировать его маневренность, найти брешь в броне, уязвимое место в этой стремительной белой смерти.
Резко изменив направление, я прыгнул на покосившийся рекламный щит, словно акробат, взлетевший на арену. С него, одним отчаянным рывком, я достиг окна второго этажа соседнего дома. Промчавшись по узкому коридору как тень, я выпрыгнул на пожарную лестницу. Теперь, полагаясь больше на мощь рук, чем на ноги, я рванул вверх по холодному металлическим поручням. Моя новая рука слушалась идеально, мышечные усилители брони работали безупречно, за каждый рывок я преодолевал не менее трех метров.
Паучков мой маневр раззадорил, мелочь как таковая отстала, а вот среднего размера твари, наоборот, лезли со всей щелей и ползли по вертикальной стене вслед за мной, мешая друг другу, сталкиваясь и падая вниз с высоты уже, наверное, метров пятнадцати. Скрип хитина, шорох лап, шелест дождя и мое почти ровное дыхание, вот и все звуки, что я слышал сейчас.
Практически взлетев на крышу полуразрушенного дома, я понесся по металлическому настилу гремя металлом ботинок и взяв
Вот теперь у меня было больше возможности рассмотреть противника. Больше всего монстр сейчас напоминал мне пантеру переростка, длинное стремительное тело с буграми мышц, мощные лапы с огромными саблевидными когтями, белая лоснящаяся чешуя заканчивалась длинным хвостом с острым костяным жалом. Морда же твари была практически освобождена от чешуи, на меня смотрел голый череп, на котором ярко горели три изумрудных глаза и огромная пасть полная острых клыков. Почему регенерация не затронула череп осталось для меня загадкой, которою мне предстоит скоро разгадать.
Долго играть в гляделки нам не дали, из-за спины и с боков противника полезли пауки всех мастей и размеров, позади меня накатывала целая волна тех, кто смог перепрыгнуть с крыши на бок лежащей многоэтажки. Вот теперь мы практически на равных, масса атакующих противников вокруг и в середине всего этого два противника, готовых уничтожить друг друга любой ценой.
Видя накатывающуюся волну монстров, я сдержал утробный рык, но волна адреналина всё равно подстегнула меня, мой противник же не смог сдержаться и вместо того, чтобы атаковать меня бросился на пауков, что лавиной накатывали на нас. Всё же эта ненависть к паукообразным видимо была зашита в моей крови ещё со времен инкубатора. Удары мощных лап и длинного хвоста раскидали первых противников и я, достав кнут присоединился к схватке, разрезая и рвя на куски тела налетевших сзади тварей.
Окружённые со всех сторон ползущей волной хитина мы метались в центре нанося размашистые удары и изучая друг друга. Взмах кнута отсек лапу здоровенному пауку, уже приготовившемуся прыгнуть мне на спину. Я ощутил, как кровь кипит, зрение обострилось, время словно замедлилось. Каждый шорох, каждое движение паучьих лап, плеск их мерзкой крови – всё доносилось до меня с кристальной ясностью. Мой противник, словно обезумевший зверь, крушил направо и налево, его мощные удары дробили хитин, отбрасывая разорванные тушки далеко в стороны. Но пауков становилось только больше, их ряды, казалось, не иссякали.
Я видел, как они ползут по стенам домов, свешиваются с разбитых балконов, спрыгивают с крыш, образуя живой ковер. Они были повсюду. Мы оказались в эпицентре паучьего роя, и исход этой битвы казался предрешенным. Но во мне горел огонь ярости, огонь ненависти, который не позволял мне сдаться. Я снова и снова рассекал воздух кнутом, отбиваясь от наседающих тварей, стараясь не подпустить их слишком близко.
В какой-то момент я поймал взгляд своего противника. В его глазах плескалась ярость, но вместе с ней я увидел проблеск… уважения? Или, может быть, отчаяния? На мгновение наши взгляды встретились, и мы оба поняли, что сейчас мы сражаемся не друг против друга, а против общего врага, который готов поглотить нас обоих. Это было негласное перемирие, молчаливое согласие, скрепленное кровью и общей опасностью.