Жертвенная звезда
Шрифт:
– Ты… отправила его домой? – спросил Макки.
– Именно так, – ответил калебан. – Желательное направление видимо отчетливо. Послано с быстротой, чтобы не допустить падения температуры ниже подходящего уровня.
Макки, чувствуя, как струйки пота текут у него по щекам, сказал:
– Хотелось бы мне знать, как ты это сделала. Вы на самом деле видите наши мысли?
– Вижу только сильные связности, – ответил калебан.
Разрыв непрерывности смысла, подумалось Макки.
Он тут же вспомнил о замечании калебана по поводу температуры. Каков же допустимый
– Что есть противоположность подходящему? – спросил он.
– Фальшивое, – ответил калебан.
Игра слов порождает надежды, которым не суждено сбыться в реальной жизни. В этом источник безумия и других форм несчастья.
Какое-то время, продолжительность которого он не мог оценить, Макки пытался анализировать свой разговор с калебаном. Было ощущение полной потери почвы под ногами, потому что общей точки отсчета в их беседе найти так и не удалось. Каким образом фальшивое может быть антонимом подходящего? Если это существо не способно оценить смысл сказанного, то как может оно измерять время?
Макки провел ладонью по лбу, стряхнув пот. Вытирать пот курткой было бесполезно, так как она промокла насквозь.
Неважно, однако, сколько прошло времени, самое главное, он знал, в каком месте вселенной находится. Вокруг были все те же стены сферы. Невидимое присутствие калебана не стало менее таинственным, но Макки мог созерцать мерцающую форму существования этого создания и получать какое-то удовлетворение от самого факта возможности говорить с ним.
Мысль о том, что каждый сознающий, пользовавшийся люками перескока, умрет, если погибнет этот калебан, тяжким бременем легла на Макки. Мысль вызывала онемение в теле; кожа была мокрой от пота, но потел Макки не только от жары. В воздухе носились голоса смерти. Макки чувствовал, что его окружают молящие о пощаде сознающие существа – квадрильоны и квадрильоны. Помоги нам!
Помочь надо всем, кто пользовался люками перескока.
Проклятье тысяч дьяволов! Правильно ли он истолковал слова калебана? Это было вполне логичное допущение. Смерти и случаи безумия, следовавшие за исчезновениями калебанов, подсказывали, что следует отбросить все прочие интерпретации.
Связь за связью, звено за звеном была подготовлена эта дьявольская ловушка. В результате вся вселенная будет заполнена горами гниющей мертвой плоти.
Светящийся овал над гигантской ложкой внезапно заволновался, выплеснулся наружу, сжался, снова ярко вспыхнул, затем сместился вниз, потом – влево. У Макки сложилось впечатление, что странное существо чем-то расстроено. Овал исчез, но чрезвычайный агент продолжал видеть отсутствие присутствия калебана.
– Что-то случилось? – спросил Макки.
Вместо ответа за ложкой с калебаном открылся S-портал люка перескока. В отверстии стояла женщина. Фигура ее была до странности крошечной – словно Макки смотрел на нее в телескоп с обратной стороны. Макки узнал ее сразу: он видел ее в новостях и на инструктажах в Бюро, прежде чем отправиться на задание.
Это была Млисс Эбниз собственной
Очевидно, что над женщиной добросовестно поработали стедионские мастера красоты, – впрочем, надо будет проверить. Фигура соблазняла молодыми женскими округлостями. Лицо под светло-голубыми волосами безупречно обрамляло похожий на алый лепесток рот. Большие, по-летнему зеленые глаза странно и нелепо контрастировали с острым раздвоенным носом – достоинство против низкопробной грубости. Этой порочной королеве, древней и юной одновременно, было по меньшей мере восемьдесят стандартных лет, и мастера красоты сумели соединить в своем «творении» доступность женских форм и надменную, ненасытную жажду власти.
На дорогом теле было надето длинное платье, украшенное бесценным жемчугом. Оно повторяло все движения тела, словно вторая кожа. Женщина приблизилась к воронке трубы, и та сначала захватила ее ступни, потом голени, потом бедра и, наконец, охватила талию.
Макки физически ощутил, что за время этого краткого прохода его колени постарели на тысячу лет. Скорчившись, он остался сидеть там, куда приземлился после прыжка в сферу.
– Ах, Фэнни Мэй, – произнесла Млисс Эбниз. – У тебя гость.
Помехи, создаваемые люком перескока, придавали голосу Эбниз легкую хрипотцу.
– Я Джордж К. Макки, чрезвычайный агент саботажа, – представился он.
Ее зрачки действительно сузились? Млисс остановилась. Теперь в отверстии трубы были видны только ее голова и плечи.
– А я – Млисс Эбниз, частное лицо.
Частное лицо! – со злостью подумал Макки. Эта сука управляла производственными мощностями почти пятисот планет. Он медленно поднялся на ноги.
– У Бюро Саботажа есть к вам несколько официальных вопросов, – сказал он, напомнив о необходимости соблюдать закон.
– Я частное лицо! – злобно огрызнулась она визгливым голосом тщеславной вздорной бабенки.
Макки воспрянул духом, почувствовав слабину. Это был порок, каким страдают многие очень богатые люди, а он довольно насмотрелся на таких субъектов.
– Фэнни Мэй, я твой гость? – спросил он.
– Действительно, это так, – ответил калебан, – ведь я сама открыла тебе дверь.
– Я твой работодатель, Фэнни Мэй? – с вызовом спросила Млисс Эбниз.
– Да, вы меня наняли.
По лицу Млисс скользнуло не поддающееся описанию выражение. Глаза сузились в щелочки.
– Очень хорошо, в таком случае приготовься исполнить обязательства…
– Секундочку! – вмешался Макки, придя в отчаяние. Почему она действует с такой стремительной напористостью? Почему в ее голосе явственно слышатся жалобные нотки?
– Гости не мешают хозяевам, – сказала Эбниз.
– Бюро само решает, когда надо вмешиваться! – жестко заявил Макки.
– У вашей власти тоже есть границы! – крикнула в ответ Эбниз.
Макки знал, что может последовать за этим высказыванием: нанятые оперативные сотрудники; гигантские суммы, потраченные на взятки и подкуп; заверенные врачами соглашения; договоры, разнесенные средствами массовой информации; россказни о том, как правительство третировало добрую и гордую женщину, а затем воззвание к справедливости и попытки оправдать – но что? Насилие против него лично? Нет, едва ли, Макки так не думал. Более вероятно, что его попытаются дискредитировать, приписать ему какое-то преступное деяние.