Жертвенные львы

Фролов Андрей

Уселся за центральную машину, аккуратно положил перед собой раскрытый «раллер». Настроил стул по высоте и пружинистости спинки. Размотал целый клубок психоприводов, соединяя себя с компьютером, а тот – с местными серверными станциями и сетью. Выудил из мешка пластиковую бутылку с лимонадом, еще во время перекуров с покойничком Гао купленную в «Ди Лианге». Сдвинул в сторону, чтобы было удобно дотянуться.

Постанывая от колкой боли, аккуратно содрал с лысины осточертевший парик. Рукавом протер влажную лысину, отшвырнул пучок искусственных волос куда-то под стол.

Со стуком поставил сбоку от «раллера» неизменный счастливый талисман – оловянного солдатика с погнутым штыком.

Вынул из-за ворота серебристый кулон с барельефом святого покровителя, поцеловал и бережно опустил на грудь. Осмотрелся, прислушиваясь к таинственным звукам ожившего бункера.

Все было готово. Пришло время начинать.

Дурные вести печалят, даже если их ждешь

10 минут до начала операции

«Бронзовое зеркало»

– Вы еще здесь, Эдуард Анатольевич?

Девушка вернулась на рабочее место, торопливо поправляя выбившуюся из-под хиджаба прядь. Качество связи было не феноменальным, но картинки высокого разрешения министр и не требовал.

– А что, незаметно?.. – чудом удержавшись, чтобы не добавить ругательство, процедил он. Со скрипом сжал напичканные электроникой подлокотники кресла. – Вы там, хорошие мои, расслабились совсем, я погляжу.

– Простите, Эдуард Анатольевич… – Даже на бледной зернистой картинке монитора видеокоммуникатора стало заметно, как покраснела и тут же побледнела сотрудница посольства. – Я же докладывала, что задержка произошла не по нашей вине…

– Вы нашли его?! – машинист прервал ее извинения, и не подумав добавить в голос теплоты.

– Да! – выпалила она, глядя куда-то вбок. Наверняка на ассистента, о чем-то сигнализировавшего. – Только что обнаружили, как мне сообщают. Через минуту доставим! Пожалуйста, еще минутку…

– Канал называется экстренным, не так ли? – Терпение скривился, устало потер лоб.

– Эдуард Анатольевич… – обиженно протянула работница посольства. – Вы же прекрасно понимаете, что ваш… что господин старший советник посла большую часть времени предоставлен сам себе. Это делает его… неуловимым.

«Чего он, собственно, злится? Неужели считал, что Вебер будет днями просиживать в кабинетах посольства Республики, дожидаясь его звонка?»

Терпение повернулся, переводя взгляд на рабочие дисплеи, занимавшие сразу две стены кабинета. Судя по вычислениям подчиненных, стабильная связь просуществует еще четверть часа. Если Илья не успеет, следующий сеанс придется проводить только глубокой ночью.

Сотрудники аналитического отдела, из помещений которого министр связался с «Ильей Муромцем», послушным стадом толпились за матовой стеклянной стеной. А ведь Эдуард выгнал их в коридор уже почти двадцать минут назад, работать людям мешает…

Он поморщился, с недовольством разглядывая грубо остриженные ногти на левой руке.

Мешает он, видите ли, работать. Потерпят – единственный канал связи с китайским комбайном установлен именно в их отделе, а министру требуется уединение. Да и какая тут вообще работа?!

С гнетущими мыслями о сбрендившем братце машинист вообще стал забывать, что это такое. Все из рук валится уже неделю, проекты застопорились, коллектив расслабился, голова не работает.

Под угрозой оказался даже «Средний фон», их самое ценное детище. Пропагандистская кампания по вербовке добровольцев для накачки экспериментальной самодельной «плацентой» и отправке в Северск трещит по швам, толком не начавшись. Гиляров – и тот уже волком смотрит, даже пару раз верному Эдику замечания делал. Разобраться пытался, помочь.

Позавчера вообще к себе наверх вызвал, уже вечером, почти ночью. Настоящим кофе угощал, все выпытывал, что у Терпения стряслось. Он же, дескать, видит. Эх, мудрый у Эдуарда начальник, зоркий. Великий человек. Глыба, гранитный колосс. Государство создал, миллионы людей с колен поднял. Но в случившемся помочь неспособен…

На это Терпению два дня назад намекать и пришлось, уходя от прямых ответов и без устали уверяя Ростислава Михайловича, что справится собственными силами. Справится… Быстрей бы Вебер хоть что-то решил, только на него вся надежда.

Если вопрос с поисками Степана не будет закрыт в самое ближайшее время, Президент перестанет ходить вокруг да около. Из старшего товарища превратится в шефа. Контроль над ситуацией поручит майору Бугаеву, и до официального политического скандала останется всего один шажок…

Смутившись безмолвно подглядывать, как министр тревожно кусает губы, работница посольства вежливо вышла из кадра. Эдуард хотел снова рявкнуть на несчастную, но уже через секунду понял, что причина отлучки в другом – на стул перед посольским видеокоммуникатором тяжело опустился Илья.

– Привет, Леший, – неуверенно улыбнувшись, пробормотал Терпение.

Крутанув колеса инвалидной коляски, подъехал поближе к стационарному настольному коммуникатору, его камерам и дисплеям. Теперь стало видно, как невзрачно выглядит Вебер – осунувшийся, небритый, в нелепом спортивном костюме. Скула наемника казалась опухшей, а синяк на половину щеки не мог скрыть даже щедрый слой лечебной мази.

– Вечер добрый, Эдуард Анатольевич…

Терпение сглотнул комок, чуть не схватившись за кольнувшее сердце. Провел пальцами по татуированной лысине, ощущая, как похолодела кожа. Чуть ли не впервые за время их знакомства Вебер не стал подкалывать бывшего сетевого оператора, возвращая электронной фее: «Привет, Динь-Динь». А это, полагал министр, говорило о многом…

– У тебя что-то случилось, Илья? Что-то серьезное, ведь так? Ты ранен?!

Внутри зародился новый удар кашля, грозящий ринуться наружу, и главный машинист Сибири нащупал за подлокотником крохотный ингалятор.

– Ты нашел его? – тяжело выдохнул он, уже не жалея о низком качестве видеосигнала.

– Почти… – странно ответил Илья, потирая щетинистый подбородок и стараясь не прикасаться к следам побоев. Глянул в сторону, словно убеждаясь, что их не подслушивают. – Надо признать, Терпение, твой братец тут кое-что учудил…