Жертвоприношение-72
Шрифт:
«КОНФИДЕНЦИАЛЬНО.
ДОРОГОЙ КАНЦЛЕР БРАНДТ.
ГЛАВА НАШИХ СЛУЖБ БЕЗОПАСНОСТИ ГЕНЕРАЛ ЗАМИР ТОЛЬКО ЧТО ВЕРНУЛСЯ ИЗ МЮНХЕНА, КУДА ОН ОТПРАВИЛСЯ ПО МОЕЙ ПРОСЬБЕ.
ОН ПРИСУТСТВОВАЛ В АЭРОПОРТУ ВО ВРЕМЯ ВАШЕЙ ОПЕРАЦИИ ПРОТИВ ТЕРРОРИСТОВ. К МОЕМУ СОЖАЛЕНИЮ, СДЕЛАННЫЙ ИМ МНЕ ДОКЛАД УГРЮМ И ТРЕВОЖЕН.
МОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ТАКОВО, ЧТО СУЩЕСТВУЕТ НЕОБХОДИМОСТЬ ТЩАТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ ПРОИЗОШЕДШЕГО. Я ПОПРОСИЛА ГЕНЕРАЛА ЗАМИРА ПРЕДОСТАВИТЬ ЕГО ДОКЛАД
ИСКРЕННЕ ВАША,
ГОЛДА МЕИР» [8]
На сайте Израильского госархива приведена фраза генерала Замира из его устного доклада премьер-министру Голде Меир и министрам Аллону, Эбану и Галили сразу по возвращении в Израиль вечером 6 сентября 1972 года из Мюнхена: «Они не предприняли даже минимальных усилий для спасения жизней, не пошли даже на минимальный риск для спасения людей, ни своих, ни наших» [9]. В своем письменном докладе о том, чему он стал свидетелем в аэропорту Фюрстенфельдбрук, глава внешней разведки Моссад сообщает, что в тот момент полицейской операции на аэродроме, когда, как пишет Замир, «общая картина была картиной замешательства и бездействия» [10], он попросил у командира полиции и федерального министра внутренних дел дать ему воспользоваться громкоговорителем, чтобы сделать террористам на их языке предложение улететь, куда они пожелают, при условии, что они сложат оружие и сдадутся полиции. Однако министр и командир полиции отказались, Замир пишет: «На данном этапе отношение ко мне командира полиции было отчетливо крайней нетерпимости» [11].
Желание главы Моссада генерала Замира вмешаться в ход неудачно складывающейся полицейской операции в аэропорту Фюрстенфельдбрук понятно: он прекрасно видел, что происходит что-то совсем не то, и хотел спасти своих сограждан-заложников. Почему, однако, это легко понятное и логичное стремление израильтянина вызвало у командира полиции Шрайбера отношение «отчетливой крайней нетерпимости»? Ведь будучи, несомненно, опытным чиновником, полицей-президент Манфред Шрайбер должен был понимать, что передав – по легко понятным человеческим мотивам! – хотя бы на некоторое время инициативу представителю Израиля, он в определенной мере освобождал себя и свою страну от ответственности за исход столь неудачно складывавшейся операции по освобождению заложников! И вместо этого – «отчетливая крайняя нетерпимость», настолько отчетливая, что она была особо отмечена генералом Замиром в его докладе…
И все же, благодаря помощи находившегося там известного баварского политика и смелого человека Йозефа Штрауса, Замир все же добился своего, но со стороны террористов
Но кому и зачем это было нужно? Если, как указал в 2012 году Der Spiegel, информация о готовящемся на Олимпиаде в Мюнхене теракте дошла до органов безопасности ФРГ, то тем более она должна была дойти и до таких сверхмощных спецслужб, какими были в те напряженные годы холодной войны спецслужбы обеих ядерных сверхдержав: США и СССР. Почему же ни те, ни другие вовремя не вмешались и не остановили террористов из «Черного сентября»?
После откровений бежавшего в США генерала Михая Пачепы, бывшего начальника внешней разведки Румынии времен коммунистического диктатора Чаушеску, мало кто сомневается, что еще с 60-х годов прошлого века будущий лидер ООП египтянин Ясир Арафат был важным тайным агентом СССР [12]. В то же время теперь известно, что создатель «Черного сентября», высокопоставленный деятель ООП Али Саламэх, начиная с конца 1969 года передавал американцам различную ценную информацию через офицера ЦРУ на Ближнем Востоке Роберта Эймса [13]. Так что почти наверняка и русские, и американцы были в курсе планов террористов, в том числе и по своим агентурным каналам. Как же мы тогда должны понимать странное бездействие и ЦРУ, и КГБ перед Мюнхенским терактом?
Письменный доклад начальника Моссад генерала Цви Замира о трагических событиях в военном аэропорту Фюрстенфельдбрук исключительно важен не только потому, что это свидетельство непосредственного участника событий и прекрасно подготовленного профессионала по борьбе с терроризмом, волею судьбы оказавшегося в самом центре событий, но еще и потому, что Замир, несомненно, прекрасно понимал как всю оперативную важность своих показаний для взаимоотношений между Израилем и ФРГ времен канцлера Вилли Брандта, так и то, что эти показания будут немедленно критически и даже придирчиво изучены соответствующими немецкими специалистами. Не случайно поэтому он закончил свой рапорт следующими словами: «Я считаю важным, чтобы вы знали, что я попытался, насколько это в моих силах, быть в рамках того, что я лично видел и слышал. Как вы видите, я не давал выхода своим эмоциям и не делал никаких своих умозаключений» [14].
Конец ознакомительного фрагмента.