Жертвоприношение любви
Шрифт:
Когда приезжает Билли с бутылкой водки, Джули уже давно ушла. Она молча достает два больших стакана для воды и наполняет их, проливая совсем немного. Я замечаю, что она уже немного пьяна. Билли направляется ко мне, к столу, и ставит передо мной стакан. Я отрицательно качаю головой.
— Не думаю, что ты боишься выпить немного водки, — оскорбленно замечает она.
Ох, какого черта! Она права. Может быть, это поможет притупить боль. Я беру стакан и начинаю пить ее, как воду, вижу, как глаза Билли расширяются в удивлении.
Я
— Это не поможет.
— Ты напряжена, словно натянутая тетива лука, тебе необходимо расслабиться.
— Расслабиться? Зачем?
— Это не твоя вина, — говорит она.
— Почему не дерзкое замечание! Теряешь хватку, Билли.
— Эм, да. Возможно, — озадаченно она смотрит на меня.
Я делаю глубокий вдох. Алкоголь уже успел ударить в голову, но даже от него я не чувствую себя счастливой, на самом деле, я чувствую себя больной. Я обхватываю голову руками.
— Мне не становится лучше, Билл.
— Ты ела сегодня?
— Нет, пока нет.
— Дерьмо. Может ты что-нибудь поешь сейчас?
— Нет.
— Давай, я положу тебя в кровать ненадолго.
В спальне я просто падаю на кровать, лежу на боку и начинаю стонать.
— Черт, Билли, комната кружится.
— Не совсем.
Я закрываю глаза, и чувствую, как Билли ложится рядом со мной.
— Я скучаю по малышу, — говорит она и икает.
Мое сердце делает сальто.
— Я тоже.
— У него самые честные, добрые глаза, в которые ты можешь нырнуть и утонуть в них.
— Да, — я улыбаюсь, думая о них. — А мне кажутся они кусочками неба, вписанные в радужную оболочку.
— И у него это великое комическое хихиканье.
— Комическое хихиканье? Да у него громкий смех.
— О Господи, только не переходи к фразе: «у моего сына какашки лучшего цвета, чем твои» сейчас.
Мой смех звучит и пьяно, и грустно.
— Я никогда не хотела детей, пока не появился Сораб, — говорит она.
Это отрезвляет меня, мы обе молчим. Мои конечности тяжелеют, голова чувствуется какой-то тоже тяжелой и странной.
— Какого черта я делаю, Билли? Напиться в такое время?
— Ничего страшного. Это правда плохая идея с моей стороны. Просто давай спать.
— В большой вонючей куче самодовольства, а именно моей.
— Хватит.
— Между мной и Блейком не очень все хорошо.
Я чувствую ее тело напрягается.
— Вы что ругаетесь?
— Нет, вот именно, что нет. Вся страсть ушла из наших отношений.
Ее тело расслабляется.
— Ты глупая секси, Лана, — она хихикает.
— Ты не понимаешь, Билл, — настаиваю я.
— Когда он завтра вернется, сообщи ему, что ты будешь спать со мной, и мы сразу же посмотрим насколько далеко ушла страсть банкира.
Я чувствую, как ее рука обвивается вокруг моей талии, и она прижимается ко мне. Ее большие новые сиськи упираются мне в спину, они теплые, красивые и для меня не неудобные.
— Спасибо, Билл, — бормочу я, придвигаясь к ней
Не знаю сколько часов спустя, я чувствую, как Билли убрала руку, и я с трудом открываю сонные глаза, голова просто раскалывается, и вижу перед собой улыбающееся лицо Блейка.
— Что-то ты рано, — бормочу я.
— И какая удача, что я успел вовремя, — он несет меня в комнату для гостей, накрывает одеялом, залезает рядом ко мне.
— Никто не имеет права спать с моим маленьким ангелом, кроме меня, — шепчет он, прижимаясь и обнимая меня за талию в точности, как Билли.
24.
Виктория Джейн Монтгомери
Я лежу на своей кровати и смотрю в безлунную ночь, отчаянно желая, чтобы Феникс пришел ко мне. Вокруг меня все рухнуло, потому что я узнала, что Блейк — мой сводный брат, и я не могу ему отомстить, а у меня все было так тщательно спланировано. Как только я начинаю думать, что он сотворил со мной, моя кровь вскипает.
Когда-то я любила его. Сейчас единственное, что я хочу больше всего — отомстить. Я продолжаю мечтать о том, как лью кипящее масло на пупок суки Блейка, и как она кричит, словно сумасшедшая, ее кожа покрывается волдырями, слезает, оголяя ее мясо, и она превращается в кусок стейка, приготовленного на гриле.
Боже, как же я ее ненавижу.
Если бы только Феникс снова пришел ко мне, тогда я могла бы попросить у него благословения. Потому что я боюсь, чувствуя, что со мной происходит что-то странное. Я слышу звуки затачиваемых ножей в своей голове, и я боюсь, что теряю свое психическое здоровье. Возможно, потому, что я заперта здесь среди всех этих психов, что сама становлюсь одной из них.
И сейчас я слышу голоса в своей голове.
Каждый день эти бестелесные голоса становятся все сильнее и более беспощаднее. Они сводят меня с ума своим суровым кудахтаньем и взыванием к мести, жаждут крови. Крови Блейка. Я больше не осмеливаюсь посещать групповые занятия. К счастью, политика клиники не предусматривает их, как обязательные. Я боюсь с кем-либо разговаривать. Что мне делать, если я потеряю контроль, и один из голосов возьмет верх?
Вдруг среди всего этого, я слышу голос, дорогой, потерянный голос ребенка. Ищущий в своей невинности, выманивающий меня и безвозвратно тянущий к себе, как приманка. Все другие голоса, которые я вынуждена слушать, требуют от меня до непристойности прямого принудительного контакте, гранича с грязными, непристойностями. Я прислушиваюсь к этому чистому новому голосу и понимаю, что все остальные голоса затихают, как бы уходя на второй план.
Прекрасный новый голос пробивается вперед, ко мне, с полным нетерпением. Я принимаю его всем телом и душой, всем, что я есть. Возможно, у меня все будет хорошо. Возможно, этот новый голос сбережет меня и направит на путь истинный. Возможно, Феникс послал этот голос ко мне. Сразу же я чувствую себя гораздо сильнее.