Жертвуя малым
Шрифт:
— Когда-то, поговаривают, один искусный мастер сделал несколько комплектов таких безделиц. Он еще помнил о том, что в самом начале существовали два первоначальных народа, третий, смешанный, и четвертый, отдельный. Для него он выбрал другое дерево, железное, с темной сердцевиной. Потому что сам он, его народ, да и другие народы тоже, уже тогда верили, что те, четвертые, не такие, как все прочие люди. Их считали богами, темными, хранителями порядка и закона. Темными, в присутствии которых ярче свет. Они жили среди других народов, как равные среди равных, и охраняли покой, следили за тем, чтобы никто не нарушал установленных от века правил. Но вскоре в каждом племени нашлись те, кто сказал: «Вы говорите, все равны, но почему же тогда
«Они виноваты», — говорят одни исконные народы. «Нет, они!» — твердят другие. «И те, и эти хороши!» — насмехаются полукровки. Увидели боги, не будет лада. «Меж собою рассудим, — решили. — Как постановим, так и будет». И постановили. Порядок снова стал. Да не людской, а божественный. И воссиял светоч божественной справедливости. Только забыли и люди, и боги о том, что нельзя свету без тени. И тенью этой, тьмой необходимою, стали боги. Копят они черноту, множат, терзает она их. А свет все ярче, порядок незыблемее, правила игры жестче становятся. Да только не могут уже ни люди, ни боги от правил этих отказаться. Им уже и игра не в радость, и порядок словно ярмо на шее, да и свет слепит, вот-вот сожжет дотла и богов, и людей с их жестокими правилами. Не порядок это, Кора, а подделка. Выдумка тех, кто возомнил себя богами. Они, может, и сами уже тяготятся своей фантазией, да только как все исправить, невдомек им. И никому невдомек, выходит.
— Плебеи называют тебя Светлым, — утешившись, проговорила я. — Что это значит?
— Значит, что они продолжают верить в спасение. Надеются, что кто-то придет и восстановит правильный порядок.
— И этот кто-то — ты?
— Ты сама сказала вчера: стать объектом веры и быть настоящим божеством — разные вещи. Что еще можно добавить? — Соль отодвинул столик и отсел сам. — Ложись-ка спать. Ты устала, вот и распускаешь сопли.
— Но они попросили тебя отвязать души, и ты согласился. Ты сумел… Ведь не под силу обычному смертному, без препаратов и соответствующего оборудования, сделать то, что ты сделал!
— Во-первых, кто сказал, что аристократ и обычный человек — одно и то же? Во-вторых, то была большая ошибка, стоившая жизни мудрой женщины. В-третьих, вставай, ешь, умывайся, все, что там тебе нужно, и топай спать! Разговор окончен.
Но я считала иначе. Да, он аристократ и сын Императора, и недвусмысленно дает мне понять, что пора обуздать любопытство. Но он же и провоцирует меня задавать все новые вопросы! Сказав гоп, он просто обязан прыгнуть. В противном случае зачем вообще начинать?
— Не окончен, — набычившись, проговорила я, и взяла Соля за руку. Он расширил на меня глаза. — Расскажи, на что способны аристократы? От кого ты скрываешься? Что такое Аласта, наконец? — я сжала его ладонь.
Парень опустил голову. Некоторое время молчал. Потом решительно взглянул на меня.
— Забудь. Не бери в голову. Как еще изъясниться, чтоб до тебя доперло?! Тебе рассказали сказочку, одну из многих, к каким прибегают, чтобы ребенок перестал плакать. Ничего общего с действительностью эта побасенка не имеет!
Он вырвал руку и встал.
— Жаль, что ты оказалась вовлечена во все это, — произнес на удивление мягко. — Но прошлого не изменить. Не заставляй совершать еще одну чудовищную ошибку, Кора.
Я встала следом за ним. Надеюсь, он искренен. Если нет, пусть боги покарают его!
— Не буду, —
И, потушив верхний свет, легла в кровать. Некоторое время мне не спалось. Ворочаясь с боку на бок, я случайно взглянула на столик, за которым под лампой, спиной ко мне, сидел Соль. Книга была открыта перед ним, листы для записей придавлены пресс-папье. Обхватив голову руками, он склонился над ними. Спит?
Повернувшись на другой бок, я неожиданно поняла, кто способен ответить на мои вопросы. Надо только найти подходящий предлог, чтобы меня пустили в вольеры. С тем я заснула спокойно.
Предлог отыскался. Два дня спустя, после занятий, ко мне с поручением от донны явилась одна из ее малышек-прислужниц. Она передала мне записку, согласно которой я обретала право выбрать себе в помощники установленное количество вампиров для подготовки к чайной церемонии. Я продемонстрировала документ Солю, но он отказался идти. «Бери Лючию», — посоветовал он мне, и вновь уткнулся в свои книги. Сейчас он штудировал древнее издание «Верований примитивных народов». Вероятно, с тем, чтобы попотчевать меня новой побасенкой, когда понадобиться.
В гордом одиночестве я направилась в храмовые подвалы. Вольеры располагались именно там, давая вампирам укрытие от вредоносных для их кожи солнечных лучей.
В этой части храма я бывала редко. Мне не нравился сумрак и подслеповатые лампочки, свисавшие, как плоды неведомого растения, с обшитого деревом потолка подвального коридора. В моей комнате пахло розами от росших под окном розовых кустов, терпкой зеленью кипарисов, свежестью молодой травы. Каждый день запах бывал немного другим, но всякий раз приятным. Колеблющийся воздух подвального коридора полнился сыростью, духотой и плесенью, термиты потихоньку точили потемневшие от влаги деревянные стены, подбираясь к камням кладки, пол под ногами кисло хлюпал. По верху стен, забранные в защитные коробы, тянулись электрические кабели. Я знала, что «храмовые животные» делают уборку в своем обиталище, но подземелье сводило все их усилия к нулю. Или же вампиры не слишком старались.
На пропускном пункте меня встретило низкое гудение трансформаторов и уткнувшийся в книгу с шарадами диспетчер. Я предъявила ему разрешение, он поинтересовался, есть ли у меня предпочтения, кого позвать. Таковые имелись. Диспетчер продиктовал в мегафон номер запрашиваемой мною особи и, щелкнув тумблером на пульте управления, передал мне фонарик. Я подошла к решетчатой двери, ведущей в вольеры. Сквозь серебряные прутья мне открылся вид на ряды клеток, стоящих друг напротив друга, и узкий, выложенный металлическими листами, коридор между ними. Вот дверца одной из клеток отворилась, из нее выскользнула темная фигура и направилась ко мне. Замерла перед запертой дверью, подняв закрытое очками лицо. Я посветила на него фонариком, в скривившейся физиономии узнала Лу, и кивнула диспетчеру. Серией щелчков он обесточил дверь и отпер автоматический замок. Лу просочилась в проем, низко поклонилась нам обоим.
Вдвоем мы вернулись в диспетчерскую, где Лу показала диспетчеру плечо с клеймом личного номера, а я заполнила карточку приема-выдачи. Сверившись с настенными часами, диспетчер записал время заполнения, дату, поставил печать.
— Возврат до окончания часа свиньи [11] , - напутствовал меня он.
И, зевая, углубился в решение шарад.
Раскланявшись с ним, я пустилась в обратный путь, Лу, бесшумно ступая, следовала за мной.
— Не припомню, чтобы у вас были отдельные клетки, — заметила я и сбавила шаг, давая вампирке возможность поравняться со мной. — С каких пор такое новшество?
11
Одиннадцать часов вечера по н. с.