Жертвы дракона (сборник)
Шрифт:
Конец Уллы
Вожак ревел и бушевал в яме, как ураган. С трудом удалось ему встать на ноги. Он топтал провалившиеся бревна. Они ломались под ним, как хрупкие спички. Он швырял хоботом хворост и песок и пытался подняться на дыбы. Огромные дуги его бивней врезались в края ловушки и мешали ему еще больше, чем острое бревно, пропоровшее ему брюхо. Охотники кричали и визжали кругом, как безумные. Великан был в плену, но и в плену он был ужасен!
В голову зверя летели копья и камни. Пленник яростно трубил, шерсть на его загривке щетинилась, белки глаз наливались кровью.
Уа набрал песку и швырнул в глаза хуммы, но тот зажмурился и заряд
Огромный хобот чудовища опустился на врага и сбросил его на дно.
Визг женщин прорезал воздух. Охотники отпрянули прочь и на мгновенье замерли от страха. Был слышен только нечеловеческий вопль Уллы. Крик оборвался, когда его ребра затрещали под тяжелой стопой мамонта.
Толпа очнулась, и новый взрыв криков, визга и рева раздался по лесу. В зверя опять полетели копья и камни. Уа сорвал свою сумку, набил ее песком и засыпал им морду хуммы.
На этот раз вышло удачнее. Хумма зажмурился и больше не поднимал тяжелых век. Теперь он только ревел и яростно мотал хоботом.
Старый хумма издох на другой день. Острый кол глубоко врезался ему в брюхо. Слоненок был задавлен большим.
Несчастный Улла был раздавлен мамонтом.
Быстроногие гонцы примчались звать женщин и детей на пиршество. Балла выслушала весть о смерти Уллы равнодушно. С тех пор как осенью Улла ушел, а Балла вернулась в зимнюю землянку, она уже не считала Уллу своим мужем. Она не могла забыть, что Улла оказался боязливее всех и от колдуна ее спасли другие. Она все думала, как Уа, этот смелый мальчик, первым бросился на страшного Куолу, а Улла, ее муж, не мог избавиться от заячьей трусости перед колдуном.
Вместе с детьми и стариками во главе с Каху женщины Чернобурых двинулись к ловушке. Это было настоящее переселение, с мешками и домашним скарбом. Возле пойманного хуммы собирались жить прочно и надолго. Еды должно было хватить на много дней. К тому же за это время могла попасться новая добыча. Рядом в овраге были давно уже вырыты охотничьи землянки. Их нужно было только осмотреть и поправить.
Около мамонта выросло временное становище. Оба рода Красных и Чернобурых Лисиц уживались здесь дружно. Они были добрыми соседями и принадлежали к тем родам, которые заключают между собой брачные союзы. Женщины избрали себе из соседнего поселка мужей, а охотники — жен.
И на этот раз мясо убитого хуммы должно было одинаково насыщать и Красных, и Чернобурых Лисиц. Только шкура и бивни пойдут во владение строителей ловушки.
Пир победителей
Перед началом пира встретились две родоначальницы: Ло и Каху. Ло, Мать матерей Красных Лисиц, была могучая большая старуха. Она на целую голову была выше маленькой Каху. Перед началом пира обе должны были произносить заклинания. Съесть старого хумму — не такая простая вещь. Силен хумма, сильна и его тень.
Месть страшного двойника может быть ужасна. Ее нужно было заговорить прежде всего. В то время как мужчины возились около слоновьей туши, обе старухи — родоначальницы начали свои заклинания в самой теплой из землянок, куда их привели матери обоих поселков.
Посреди землянки ярко горел огонь. Серый дым стелился под потолком и выходил в верхнюю дыру. В землянке было душно, жарко и сыро.
Обе старухи перед пламенем костра
По окончании обряда хвост был сожжен на костре. Землянка наполнилась удушливой гарью горящего волоса и кожи. Все женщины поспешили накинуть меховые рубахи и вывести очумевших от дыма старух на воздух. Возле ловушки по команде старших матерей начался праздничный пир.
Перед началом пира в неглубокую могилу опустили Уллу и с ним вещи, которыми он владел. В яму положили копье, кремневый нож и палицу. Балла возвратила ему ожерелье, которое он надел на нее весной. Туда же бросили турий рог, из которого он пил, и сумку, с которой ходил на охоту. Затем всунули в руки кусок мяса хуммы, чтобы он не завидовал пирующим. После этого его торопливо засыпали песком, чтобы его тень-двойник не вмешивалась в дела живых. Как только могила была засыпана, все вздохнули с облегчением. Целый год после похорон Уллы имя его никто не будет произносить вслух, чтобы тень покойника не подумала, что ее зовут, и не вышла из могилы. Пусть себе остается под землей и не пугает живых.
Пир начался угощением обеих заклинательниц. Им дали крови и кусочек хобота, чтобы сделать еще могущественнее силу их заклинаний.
Мужчины спускались в ловушку и выносили оттуда вырезанные куски жирного горба мамонта. Они оделяли салом всех, но прежде всего женщин и детей. Большинство сидели рядом со своими женами: Ао — с Кандой, Волчья Ноздря — с Цакку, на подбородке которой по-прежнему сиял перламутровый кружочек. Выросший и возмужавший Уа тоже получил хороший кусок. Он подошел с ним к Балле, которая сидела в сторонке со своим мальчиком на руках и улыбалась.
Они делили по-братски куски мяса. Балла была голодна и ела с жадностью. Оба смеялись.
Переселение
После той большой облавы, которая дала дружеским родам Красных и Чернобурых Лисиц большого мамонта, растревоженное стадо хуммов ушло от их становища.
Бродячие стада северных оленей тоже стали обходить стороной беспокойное место. Чикчоки никогда не отличались большим умом, но память у них была неплохая. Изумительное оленье чутье извещало зверей о близости двуногих за много километров, когда ветер тянул со стороны их землянок. То же можно сказать и о турах, косулях и других копытных. Даже птиц вблизи становилось все меньше и меньше. Весенние набеги ребят на их гнезда и сбор яиц из года в год заметно убавляли густоту птичьего населения.
С каждым годом в поселках Большой реки жить становилось труднее. Все чаще жители обоих поселков ложились спать голодными. Старики заметно слабели. Напрасно старухи бормотали свои заклинания. Напрасно Матери матерей выходили по утрам и манили худыми руками со всех четырех сторон далекую упрямую дичь. Напрасно охотничьи ватаги рыскали по речным берегам в поисках желанной добычи.
Удача все реже и реже выпадала на их долю. Несмотря на отвращение, старикам приходилось утолять свой голод рыбой. Они протыкали ее острой палкой и обжаривали на огне вместе с кожей и чешуей.