Жертвы дракона (сборник)
Шрифт:
В следующее мгновение суаминт уже лежал на земле, вцепившись пальцами в занесенную над ним руку Уоми.
Но Уоми был много сильнее. Он вырвал руку и вонзил нож в сердце суаминта.
С ним было покончено почти также быстро, как с двумя первыми. Одним ударом Уоми отсек у него ухо и выпрямился, чтобы оглянуться назад. Два суаминта бежали через поляну, но были еще так далеко, что Уоми успел увернуться и отрубить ухо и у второго убитого.
Теперь он выпрямился, чтобы немного отдохнуть. Он заметил при этом, что преследователи направлялись не прямо
Дерзкая мысль мелькнула в его голове. Он смерил глазами расстояние и понял: от костра он находился ближе, чем суаминты. Кроме того, ведь он на твердой тропинке, а они бежали по рыхлому снегу.
Решено! Он кинулся бежать так быстро, что ветер засвистел в ушах, и добежал до костра, когда суаминты были еще не так близко.
Копье Уоми по-прежнему торчало в снегу, и тут же валялся на земле тугой лук и стрелы убитого товарища. Суаминты опешили.
«Теперь я с оружием», — подумал Уоми.
Но суаминты колебались только один миг. Они вытащили из-за пояса пращи и стали закладывать в них метательные камни, доставая их из привешенной на поясе сумки.
Враги и не думали отступать. В опытных руках пращи — страшное оружие. Два раза камни прожужжали над его головой — Уоми два раза нагнулся.
«От пращей надо отстреливаться!»
Он воткнул в снег схваченное было копье. Суаминты подступали и расходились в стороны. Они действовали, как пара волков: когда один нападает спереди, другой забегает с тыла.
Уоми не стал дожидаться.
Тетива загудела, как тугая струна, и один из суаминтов сел на снег с пронзенной насквозь шеей. Обеими руками он старался вырвать засевшую стрелу, но вдруг стал клониться к земле и свалился на бок. В это время сильный удар камня в локоть заставил Уоми опустить левую руку. Она онемела, и острые мурашки забегали по ней от пальцев до самого плеча.
Уоми бросил лук и вырвал из снега копье.
Но когда последний суаминт увидел, что остался один против страшного противника, храбрость покинула его, и он опрометью бросился бежать.
Уоми погнался за ним, как лисица за зайцем.
Оба они бежали по тропинке. Уоми настигал. Суаминт понял, что на тропе ему не спастись, и кинулся в строну.
Расчет был верен. По рыхлому снегу Уоми без лыж не мог бы за ним угнаться. Но вдруг суаминт зацепился и шлепнулся ничком. Он стал подниматься, но было поздно.
Отряд, вернувшись в лес, нашел Уоми только к вечеру.
Он сидел в стороне от тропы, под высокой елкой. Искавшие прошли бы мимо, если бы он их не окликнул. Он был в одной нижней одежде. Рядом с ним нашли трупы пяти убитых суаминтов.
Когда в Ку-Пио-Су узнали о том, как
Вечером, в кругу стариков, Уоми должен был рассказать все о своем походе.
— Вот, — сказал Уоми, — правду говорил седой: «Не бойся, Уоми. Носи этот нож. Нож с тобой — никто тебя не одолеет».
Уоми вынул из-за пазухи и кинул к ногам стариков пять отрезанных человечьих ушей.
— Сын Дабу! — сказал Ходжа. — Один против пяти. Кто в Ку-Пио-Су может сражаться так, как Уоми?
Хонда
Все эти события, потрясшие жизнь Ку-Пио-Су, проходили без всякого участия Пижму. Он почти нигде не показывался.
За последние дни он сильно осунулся и похудел. Он с трудом поднимался, чтобы присесть к очагу, когда все домашние собирались обедать.
Несколько дней он жил надеждой, что его враг не вернется из опасного похода.
Но когда Уоми вернулся, и притом с блестящей победой, Пижму пришел в полное уныние.
Что это за человек? Над ним бессильны все нашептывания и наговоры. Неужели и в самом деле Дабу ему помогает?
И он, Пижму, старший в Ку-Пио-Су, вождь охотников поселка, в руках у этого мальчишки! Уоми может сделать с ним что хочет. Такого унижения Пижму не знал за всю свою жизнь.
Опять начались ночные кошмары и муки бессонницы. Опять старик вскакивал по ночам и бродил между хижинами.
В одно из таких ночных похождений бушевала снежная метель, и Пижму жестоко простудился. На другой день к нему вернулась лихорадка.
Первый же приступ болезни заставил его потерять последнее мужество.
— Вот оно! — шептал он, стуча от озноба зубами.
В бреду мерещилась ему Огненная Девка — Хонда. Она приходила к нему, чтобы напиться его крови. Его терзали призраки, и среди них самым страшным был сам Уоми с бронзовым кинжалом в руках.
Старому Пижму было совершенно ясно: болезнь «развязана» руками этого человека. Это сводило его с ума. Каждую минуту чувствовал он себя в таинственной власти Уоми.
Зима между тем приближалась к концу. Вернулась из леса охотничья артель, с которой охотился Гарру. Гарру и его товарищи ставили ловушки около Каменной Щели и один раз зашли переночевать в подземелье Урхату.
Гарру рассказывал о нем диковинные вещи.
Урхату не только не умер от страшных медвежьих ран, но, кажется, стал еще сильнее, чем прежде. Рефа отходила его. Она зашептала его кровь и заколдовала его раны. Она мазала их барсучьим жиром и закрывала кленовыми листочками.
Через две луны она подняла его на ноги. Прошла еще одна луна, и вот он опять ходит на охоту и уже убил большого кабана на болоте.
Тут Гарру оглянулся назад. Пижму, который перед тем лежал неподвижно на спине, теперь сидел на своем ложе, и глаза его горели. Дикая радость освещала его лицо, и он еще и еще заставлял повторять внука о том, как Рефа вылечила Урхату от смертельных ран.