Жертвы моды. Опасная одежда прошлого и наших дней
Шрифт:
Старинная дагерротипная фотография дает представление о типичном буржуазном костюме Викторианской эпохи: элегантные черные сюртуки, безупречные крахмальные манишки, жилеты, шейные платки и хорошо скроенные брюки (ил. 1). На изображенных на фотографии мужчинах надеты светлые шляпы, на краях полей и тульи видна пушистая текстура ворсистого материала. Мужчины пожимают друг другу руки в знак дружбы или, возможно, братской привязанности, один из них положил ладонь на плечо другому. Фотография позволяет отобразить лоск новейших мужских нарядов того времени. На тот же период приходится издательский бум журналов мужских мод. Среди них – журнал Le Narcisse, названный в честь мифического героя, влюбившегося в собственное отражение. Тогда же появилась возможность любоваться на свое отражение в прозрачном ростовом зеркале, золоченом с помощью прокаливания растворенного в ртути золота, или заказать фотографический портрет. Дагерротип, изобретенная в 1839 году фотографическая техника, представлял собой четкий единственный отпечаток на тщательно отполированной до зеркального эффекта серебряной пластине. В дагерротипном производстве также использовалась ртуть, а это означало, что и шляпы, и их изображения источали яд и были опасны для мужчин [108] .
108
Guillerme A. La naissance de l’industrie `a Paris: entre sueurs et vapeurs: 1780-1830. Seyssel: Champ Vallon, 2007. P. 377. Фотографический снимок, выполненный в технике дагерротипии, проявляется за счет процесса, называвшегося в Викторианскую эпоху «меркуриализация», – соединения молекул серебра и ртути. Светочувствительная посеребренная пластина после экспонирования обрабатывалась парами нагретой до 70-80 °C ртути, в результате чего в экспонированных местах на поверхности пластины образовывалась амальгама, рассеивающая отраженный от нее свет. Воздух
1. Дагерротип. Двое мужчин в светлых цилиндрах из пухового фетра. Около 1854. Из коллекции Марка Кенигсберга
Несмотря на неоспоримую практичность мужских шляп из пухового фетра, я настаиваю на том, что высокая меновая стоимость в системе моды позволяет считать их столь же «иррациональными» и желанными, как и женские наряды. Я намеренно использую слово «иррациональные», поскольку история мужского костюма часто преподносится как рациональная, линеарная траектория. В то же время на протяжении более чем двух столетий практикующие врачи накапливали свидетельства, касающиеся шляпного производства. Оно развилось в промышленную отрасль, предназначенную производить предмет для защиты головы как вместилища разума владельца, но в то же время подрывавшую нервную систему создателей – знаменитых «безумных» шляпников. В 1844 году парижский карикатурист Жан-Жак Гранвиль высмеял тиранию моды (ил. 3 во вклейке). Он обвинил портных и модисток в том, что они выступают зловещими «палачами» на службе деспотичной Королевы Моды – великанши, вращающей колесо моды.
Это вовсе не колесо фортуны, а орудие пытки – колесования, – известное также как «колесо Екатерины». Тело растягивали на колесе и переламывали все крупные кости, что вызывало медленную и мучительную смерть, – так казнили самых злостных преступников. Вопреки обвинению Жан-Жака Гранвиля, изготовители модной одежды не были пособниками зла или палачами. Ситуация была обратной: они сами становились жертвами своего ремесла. Портные печально славились горбатыми спинами, оттого что весь день проводили, склонившись над работой, а белошвейки из-за крайне низкой оплаты труда вынуждены были выходить на панель. Фридрих Энгельс адресовал свои обвинения буржуазным потребителям-женщинам. Однако мужчины и их вечно меняющиеся шляпные моды несли большую долю ответственности за печальные последствия ремесла шляпников вплоть до потери трудоспособности и преждевременной смерти.
Фокусы со шляпой
Вытащить кролика из шляпы – действие, само по себе символизирующее магию. Истоки «фокуса со шляпой» следует искать в начале XIX века. Считается, что в 1814 году его изобрел парижский иллюзионист Луи Конт [109] . В 1830 году Джон Андерсон из шляп изумленных зрителей достал целый кроличий выводок, хотясегодня этим фокусом уже давно никого не удивишь [110] . Мне кажется, что в нем можно усмотреть иронию: кроличья подпушь использовалась для производства шляп. Словно во временной петле, кролик погибает, чтобы стать шляпой, а затем фокусник воскрешает в ней живого кролика. Хотя трансформация кролика из живого зверька в головной убор была сложным и долгим процессом, шляпы часто сохраняли пушистую, мягкую текстуру их меха в виде пушка на готовом изделии. Кроме того, чтобы выровнять поля, поддержать и усилить лоснящийся, глянцевый отлив ворсинок фетра, шляпы требовали регулярной чистки и расчесывания: по-французски эти процедуры назывались pelotage и bichonnage [111] . Эти же термины используются в процессе ухода за декоративными собачками, которых холят и лелеют так же, как и шляпы. В те времена заботливые жены ухаживали за шляпами своих мужей словно за питомцами. В рассказе А. Конан Дойля «Голубой карбункул» (1892) констебль передает сыщику потенциальную улику: «сильно поношенную, потерявшую вид фетровую шляпу». Основываясь на тщательном осмотре, Холмс методом дедукции заключил, что ее владелец «ведет сидячий образ жизни, редко выходит из дому, совершенно не занимается спортом. Этот человек средних лет, у него седые волосы, он мажет их помадой и недавно подстригся». Он предполагает также, что «жена его разлюбила», и основывает свое умозаключение на том, что шляпа «не чищена несколько недель», на ней осела бурая домашняя пыль. Холмс сообщает своему знаменитому компаньону: «Мой дорогой Уотсон, если бы я увидел, что ваша шляпа не чищена хотя бы неделю и вам позволяют выходить в таком виде, у меня появилось бы опасение, что вы имели несчастье утратить расположение вашей супруги» [112] .
109
McDowell C. Hats: Status, Style, and Glamour. New York: Rizzoli, 1992. P. 74.
110
Milbourne C. An Illustrated History of Magic. New York: Thomas Crowell, 1973. P. 113. Другой популярный водевильный номер, берущий начало в эпоху Возрождения во Франции, назывался chapeau (шляпа) или chapography (шляпография). Исполнитель гнул полоску фетра, придавая ей форму различных фасонов шляп, и таким образом пантомимой изображал самые разные социальные типы их владельцев, как мужчин, так и женщин.
111
Bolomier 'E. Le chapeau: grand art et savoir-faire. Paris: Somogy et Mus'ee du Chapeau, 1996. P. 50.
112
Conan Doyle A. The Adventure of the Blue Carbuncle // The Penguin Complete Sherlock Holmes. London: Penguin, 2009. P. 247. (Конан Дойль А. Голубой карбункул [пер. с англ. М. и Н. Чуковских] / Собр. соч. в 8 т. Т. 1. М.: Правда, 1966. С. 404-405.)
В то время как благодаря блестящей дедукции Шерлок Холмс, словно по волшебству, выуживает из шляпы историю жизни ее владельца, рекламный плакат в стиле ар-нуво шляпной фирмы Брюйя обыгрывает классический фокус с помощью обратного трюка (ил. 4 во вклейке). Модно одетая женщина, в своем красном платье подозрительно похожая на ассистентку иллюзиониста, открывает небольшую плетеную коробку. Пять кроликов – именно столько необходимо для изготовления одной шляпы – по собственному желанию запрыгивают в загрузочный контейнер машины для обработки фетра, или bastisseuse по-французски. Этот станок, в 1855 году ставший первым механизированным устройством в шляпном производстве, выдувал ворсинки меха на поверхность большого конуса [113] . На плакате конус заменяют одиннадцать готовых шляп самых разных фасонов и материалов, от федоры до канотье. Джентльмен, напоминающий фокусника, стоит между потоками кроликов и сияющих готовых изделий, вежливо снимая шляпу в присутствии дамы. Плакат создан около 1900 года, именно тогда весь процесс изготовления шляп «волшебным» образом был полностью механизирован [114] . Однако авторов столь привлекательной для потенциального покупателя картинки не заботит, скольких животных убивают и скольких шляпников отравляет это волшебное превращение кроликов в шляпы. Одновременно с выпуском рекламного плаката вышел отчет об исследовании, заказанном профсоюзами. В нем утверждалось, что работавшие на станке bastisseuse женщины действительно страдали от тяжелого отравления ртутью [115] .
113
Bolomier 'E. Op. cit. Р. 17.
114
Ibid. P. 18.
115
Bonneff L., Bonneff M. Les m'etiers qui tuent. Paris: Bibliographie Sociale, 1900. P. 46.
Однако шляпники страдали от отравлений не всегда. Исторически самыми дорогими были фетровые шляпы, изготовленные из подшерстка бобра, или касторовые шляпы. В отличие от тяжелого фетра из овечьей шерсти, при намокании быстро терявшего форму, – фетр из подпуши бобрового меха был податливым, легким, водонепроницаемым, прочным и теплым материалом [116] . Бобровый мех ценился настолько высоко, что к XVI веку в Европе этого зверя полностью истребили, и тогда предприимчивые торговцы нашли новые источники меха в Северной Америке. Мода на жесткие широкополые касторовые шляпы достигла апогея в XVII веке, этот фасон был излюбленным и у бравых кавалеров, и у куда более сдержанных пуритан. В результате военных побед шведов во время Тридцатилетней войны (1618-1648) в моду вошли широкополые конусообразные цилиндры или шляпы «сахарная голова», которые носили как мужчины, так и женщины [117] . Редкий экземпляр остроконечной шляпы (1620-е), которую можно назвать «ведьминской», лишился верха, осыпавшегося из-за высыхания материала (ил. 2). В сравнении с современными шляпами ее фетр свалян очень толстым слоем, но когда я попробовала ее приподнять, для своих размеров она оказалась удивительно легкой.
116
Crean J. F. Op. cit. P. 375.
117
Henderson D. The Top Hat: An Illustrated History of Its Manufacture and Styling. Yellow Springs, Mont.: Wild Goose Press, 2000. P. 16.
Мех
118
Van der Donck A. Of the Nature, Amazing Ways, and Properties of the Beavers // A Description of the New Netherland (1655) / Eds. Charles Gehring and William Starna. Trans. Diederick Goedhuys. Lincoln; London: University of Nebraska Press, 2008. P. 119.
119
Crean J. F. Op. cit. P. 376.
120
За бобровую шляпу он заплатил 4 фунта и 5 шиллингов. Его повседневная шляпа стоила всего 35 шиллингов. Pepys S. Diary and Correspondence of Samuel Pepys / Ed. by Rev. J. Smith, 4 vol. Boston: C. T. Brainard, 1910. Footnote: vol. 1:197 (27th June 1661), vol. 1:230 (29th Oct. 1661), vol. 1:274 (26th April 1662).
121
Ibid. Vol. 1:274 (April 26, 1662).
2. Фрагмент гравюры Вацлава Холлара, изображающей коронационное шествие короля Англии Карла II по Лондону. 1662. Метрополитен-музей. www.metmuseum.org/art/collection/search/361496
Дневники Пипса свидетельствуют о том, как он дорожил своей шляпой; однако в XVIII веке численность бобров сократилась из-за безжалостного их истребления. Кроме того, военные действия разрушили каналы поставок пушнины. Бобровую подпушь стали заменять более дешевым и более доступным местным сырьем – заячьей и кроличьей шерстью. Однако подвох заключался в том, что эти виды меха плохо «свойлачивались». Чтобы разрушить жесткую кератиновую структуру ворсинок, шляпных дел мастера использовали специальный раствор – по-французски он назывался secret, поскольку его точный химический состав являлся профессиональной тайной. В процессе валяния этот раствор оказывал на мех такое же химическое воздействие, как и человеческий пот. Он заменял медленный естественный биологический процесс изнашивания меха при соприкосновении с кожей человека более быстрой и эффективной, но при этом токсичной технологией.
«Убийственная роскошь»
Историк экономики Джон Крин, чьи предки в XX веке занимались производством шляп, в статье об экономике торговли мехом вскользь упоминает о последствиях отравления ртутью. Он сравнивает появление раствора ртути как технологического новшества с изобретением бессемеровского процесса выплавки стали, запатентованного в 1855 году [122] . Изобретение Генри Бессемера удешевило процесс производства стали, и на смену сварочному железу в строительстве и промышленности пришла прочная нержавеющая сталь. В отличие от сталеварения и текстильного производства, в XVIII веке изготовление шляп все еще оставалось кустарным. Однако в те времена шляпное дело, как и другие ремесленные производства предметов роскоши, являлось одной из составляющих «революции трудолюбия» (понятие, введенное историком экономики Яном де Фрисом), предшествовавшей промышленной революции [123] . Новые технологии с использованием ртути позволили валять менее качественные виды меха и помогли ускорить процесс производства шляп. Вместе с тем в ряде отраслей промышленности новые способы производства и ускорение его темпов «спровоцировали возникновение новых условий труда» [124] . Еще в 1778 году французский демограф Жан-Батист Моо заметил, что новые предметы роскоши убивали рабочий класс. Он призывал ввести налог на «убийственную роскошь»: «Вряд ли найдется памятник, фундамент которого не замешан на крови, едва ли существует платье, не запятнанное ею, а результатом усилий, приложенных к совершенствованию технических ремесел, стало создание множества ядов, прежде не известных» [125] . Шляпное производство служит ярким тому примером. Несмотря на положительную оценку, данную Джоном Крином процессу обработки шляпного сырья ртутью, его пагубные последствия в течение XVIII столетия превратили ремесло шляпников в поле битвы между работниками и владельцами мастерских – битвы, которую шляпных дел мастера в конце концов проиграли, подчинившись восторжествовавшим коммерческим интересам фабрикантов [126] .
122
Crean J. F. Op. cit. P. 380.
123
De Vries J. The Industrial Revolution and the Industrious Revolution // Journal of Economic History. 1994. Vol. 54. No. 2. P. 249-270.
124
Le Roux T. Sant'es ouvri`eres et d'eveloppement des arts et manufactures au XVIIIe si`ecle en France // Economic and Biological Interactions in the Pre-industrial Europe from the 13th to the 18th Centuries / Ed. by: Simonetta Cavaciocchi. Firenze: Firenze University Press, 2010. P. 573-574.
125
Moheau J. – B. Recherches et consid'erations sur la population de la France. 1778. P. 219. Gallica e-source, Biblioth`eque Nationale de France.
126
Ibid. P. 221.
Существуют две легенды о том, как шляпники обнаружили способность ртути к свойлачиванию меха. Обе они основаны на медицинском применении ртути. Издавна рабочие использовали урину, чтобы пополнять кислотосодержащий раствор в котлах для кипячения и свойлачивания меха. У одного из шляпников фетр получался более высокого качества, чем у его коллег. В тот момент он лечился от сифилиса, и в качестве лекарства в его пенис было введено ртутное соединение. «Обогащенная» ртутью урина чудесным образом помогала валять фетр для шляп [127] . Согласно британской легенде, врач использовал смазанную ртутью кроличью шкурку в качестве компресса для лечения рака груди одной из своих пациенток. Со временем шкурка попала в распоряжение шляпника, который вызнал о ее происхождении [128] . Точная дата начала использования ртути неизвестна, но шляпники, по-видимому, осознали ее свойства в течение XVII века. Между тем в 1716 году использование ртути было запрещено статутом гильдии шляпных дел мастеров, чтобы поддерживать качество конечного продукта и, возможно, для охраны здоровья работников [129] . Запрет просуществовал недолго. Протестанты-гугеноты, многие из которых были мастерами по изготовлению шляп, увезли свой «секрет» в Англию, куда они бежали от преследований. Тем не менее во многих документах говорится о том, что десятилетием позже французский шляпник вернул рецептуру в Париж [130] .
127
Heal C. Alcohol, Madness and a Gimmer of Anthrax: Disease among the Felt Hatters in the Nineteenth Century. Textile History. 2013. Vol. 44. No. 1. P. 105.
128
Crean J. F. Op. cit. P. 380.
129
Le Roux T. Op. cit. P. 574.
130
Фамилия французского шляпника варьируется от источника к источнику: в 1727 году он звался Дюбуа, в 1735 году – Матье. Ibid.