Жертвы требуют красоты
Шрифт:
– Ешь. – Ника кинула ему на колени пакет, лихо выкручивая руль на повороте. Помахав маме, вздохнула: – Я плохая дочь.
Валдис, запихивая в рот еду, с трудом выговаривал:
– М-м-м... Это кайф. Как ты догадалась? Мы же со вчерашнего вечера не ели. Ого! Ты машину водишь? И неплохо.
– Я много чего умею. – Ника запихнула в рот большой кусок мяса, жевала на обе щеки. – Просто производить впечатление не умею.
– Не сказал бы. Впечатление ты производишь, но неумехи. Ничего вкуснее никогда не ел. Воды бы...
– Забыла! По дороге купим. А кто протокол
– Сейчас позвоню нашим...
– Может, сами справимся? Мы же не знаем стукача, вдруг нам не повезет и он приедет на обыск? А в квартире мы можем найти что-нибудь особенное, о чем он сразу же доложит пахану.
– Верно, – согласился Валдис. – Нам надо как шпионам работать, и быстро. Тогда так: приглашаем понятых, ты пишешь протокол...
– Почему я? Терпеть не могу...
– Потому что обыск я тебе не доверю, извини уж. Ты пишешь протокол, заодно опрашиваешь понятых. Я помогу... Алло! – Он поднес к уху сотовый телефон. – Владимир Васильевич?.. Мы с Никой едем к Фалееву... Хорошо. Ну вот, к нам приедет подкрепление.
– Ротвейлер?
– Ага. Но протокол придется тебе катать. Ты без ошибок пишешь?
– Пф! – презрительно фыркнула Ника.
Нянька постучалась, потом заглянула в спальню:
– Простите, вас к телефону требуют. Сказали, срочно.
Телефон трезвонил и в спальне, но Лера не брала трубку, находясь в том состоянии, когда вторжение в ее личную сферу любого человека воспринимается как вражеская атака. Да и вообще она потеряла интерес к жизни, панику сменяла апатия, апатию паника, выхода Лера не находила. Впрочем, уже и не искала, а ждала, что все каким-то образом утрясется.
– Спасибо, я возьму трубку, – сказала она. Нянька бесшумно закрыла дверь, Лера поднесла трубку к уху. – Слушаю.
– Привет, красавица. – Голоса она не знала. – Спряталась, не выходишь?
– Кто вы?
– Дружбан Генриха. – Лера покрылась испариной, села на кровати. – Выйди, девочка, потолковать надо.
– О чем? Я ничего не знаю.
– Знаешь. Знаешь, кто убил его. И скажешь нам.
– Оставьте меня в покое! – закричала Лера. – Слышите? Оставьте! Не смейте мне звонить! Никогда!
– А я сказал – выйди! Иначе очень сильно пожалеешь...
Лера бросила трубку, сложила два кулачка у лица и дрожала, как бездомная, промокшая собачонка на холоде. Она была так напугана звонком, что потеряла способность к здравомыслию, ей не приходило в голову у кого-то попросить помощи, она лишь ощущала себя в западне и шептала, утирая слезы:
– Нашли... Нашли... Думают, что я... А это не я...
Антон вернулся раньше времени, надо было встретить его с улыбкой, поговорить о том о сем, быть прежней. Но откуда взять силы, когда одна мысль сменяет другую, и все страшные, безысходные? Лера, конечно, встала, забыла причесаться, спустилась вниз и бездарно исполняла роль жены, у которой нет других забот, кроме мужа:
– Очень хорошо, что ты сегодня рано, нормально поужинаем, у нас на ужин... Будет славно... А что на фирме? Закончил ремонт?.. А, да! Ты его закончил
Бессвязная и торопливая речь, лихорадочный блеск в глазах и блуждающий взгляд, неестественно яркий румянец на щеках, мелкий пот на лбу – Антон все это заметил. Если раньше он списывал настроение жены на временную болезнь, то, застав ее в таком жалком состоянии, немало озадачился. Похоже, у нее небольшие завихрения, но на какой почве?
– Что? – насторожилась она, помрачнев. – Почему ты так смотришь на меня?
Вдруг тот, кто звонил, сейчас разговаривал с Антоном? А что он мог сказать ему? Что он знает? Убийство! У Леры закружилась голова.
– Ты не причесана, – сказал Антон.
– Да? – Лера провела ладонью по волосам, успокоилась. – Действительно. Я сейчас... Забыла.
Она убежала в спальню к туалетному столику, упала на пуфик, ссутулилась и не шевелилась, увидев свое отражение. Это не она. Незнакомая женщина – неопрятная, подурневшая и затравленная. Антон терпеть не может распустех, с первой женой развелся по этой причине, говорил, что не может спать с бабой. А баба в его понимании – это то, что она сейчас видела в зеркале. Лера расчесала спутанные волосы, подкрасила брови и губы, немного неровно, но она же торопилась. Сняла халат – нелюбимую одежду Антона – и ночнушку, оделась в модный домашний костюм. Отрепетировав улыбку перед зеркалом, Лера заморозила ее на лице и побежала в столовую.
Но за столом ее услужливая суетливость привела к инциденту. Пожилая повариха подавала блюдо с рыбой в соусе, Лера решила подлить минеральной воды мужу и нечаянно выбила блюдо из рук поварихи, оно опрокинулось на нее. Это явилось поводом дать волю эмоциям, да каким!
– Вы что? – злобно заорала Лера. – Совсем без рук? Или специально?
– Я нечаянно, – залепетала повариха, снимая с хозяйки куски рыбы, моркови и лука в томатном соусе. – Вы задели...
– Не трогайте меня! – завизжала Лера, ударив ту по рукам. – Идиотка! Испортила костюм! Пошла вон!
– Прекрати! – Антон стукнул по столу ладонью.
– Не кричи на меня! – понесло Леру. – Они все нас ненавидят, потому что работают на нас. Она специально... А ты ее защищаешь? Убирайся, я сказала, дура неотесанная!
Кинув блюдо на стол, затем фартук, повариха зашагала к кухне.
– Ты безобразно себя ведешь, – бросил упрек Антон и пошел за поварихой, которая кидала вещи в сумку. – Простите ее. У Леры что-то с нервами.
– С жиру бесится, – огрызнулась повариха. – Я старше ее лет на тридцать, а она мне – дура? Она мне – неотесанная? Сама-то откуда вылезла, соплячка? Вас я уважаю, но с меня довольно, ищите себе другого повара. Лучше жену поставьте к плите, пусть делает что-нибудь полезное, а то и вам рога наставит от безделья.