Жертвы времени
Шрифт:
–Это было оружие, но какое? Говори!
Меч Оружейника упал на меня. Я не знал об их неимоверной ловкости и поверил в то, что буду быстрее. Если бы Авеста хотел убить меня, я бы умер, не успев ничего сообразить, но он лишь жаждал услышать ответ. Палаш вонзился мне в левую, вытянутую ногу, скользнул, скрежетнув, по кости и вышел с другой стороны. В глазах от боли помутилось.
–Каким оружием ты пользовался?! – разделяя слова, процедил фантом.
Как же ты глуп – подумал я устало. – Тебе стоило меня обыскать, и ты бы все узнал, но ты же так боишься притронуться ко мне, боишься, что умрешь от одного прикосновения…
Я поднял затуманенный
Бешенство исказило белесое лицо, черты его показались демоническими. Фантом наступил мне на бедро ногой, а потом легко обломал лезвие меча, оставив обломок в ране, словно палаш был сделан не из железа, а из дерева. От боли я дернулся, но не распрямился и позы не изменил, лишь чуть-чуть приподнял изодранную штанину, готовясь воспользоваться смертоносным оружием.
Хорошо же, – думал я. – Ты вызвал к жизни свою смерть! Ты сам открыл реку крови, которая несет тебе забвение. Очень скоро ты на своей шкуре узнаешь, что за оружие я использовал.
Кровь капала на пол. Фантом вернулся и сел обратно в кресло, вновь положив то, что осталось от палаша, себе на колени.–Мне не о чем с тобой более говорить, – сказал он равнодушно.
–Позволь мне?
Я удивленно посмотрел на фантома, стоящего слева от кресла у колонны. До того он молчал, наклонив голову и глядя в пол. Наверное, он был похож на того, кого убил последним – невысокий человек с тонкими руками и красивыми, длинными пальцами.
Музыкант, – подумал я глядя на то, как сплетены его руки в знаке защиты. Фантом поднял голову, откинув с глаз черные пряди волос и внимательно посмотрел на меня, потом, отстранившись от колонны, пошел по Храму, проходя через разноцветные блики на полу. Его шаги гулким эхо отдавались под высокими сводами.–Они молчаливы, наши братья и никогда не ответят на заданный вопрос, вот почему Авеста спрашивает тебя. Он знает, что крови не достаточно, чтобы разорвать границы. Что есть у тебя такого, чего нет у других?
Я молчал. Подняв голову, фантом смотрел на витраж, на котором был изображен Бог.–Не хочешь говорить, хочешь оставить этот секрет при себе. В конечном итоге это не так уж важно, если тебя умертвить. Только погляди на него? Оружие несет в себе уничтожение и ваш бог заносит над вами острие. Вы воюете между собой, убиваете друг друга. Это признак несовершенства и убогости и это ваш ум создает нечто себе подобное, не божество, но человека, пригревшего на ладони змею – символ коварства и предательства…
Я мог не отвечать, но этот странный, вобравший в себя чужие жизни, фантом так напоминал мне Шиву. Сдержано заговорив, я взвешивал и тщательно выбирал каждое произнесенное слово:
–Ни змея, ни человеческое оружие не могут причинить ему вреда. Он знает их суть, суть предательства и смерти, он держит их в руках. Меч – это сила, а сила зачастую приравнивается к власти. Подобные изображения обозначают власть Бога над людьми, над всеми, на кого он смотрит с небес.
Впрочем, все можно трактовать и по-другому, ведь змея здесь подразумевает мудрость,
–Я портив того, чтобы его убивали. Не трогай его, Авеста, иначе дальше будет только смерть.
–Удивительно, но ты прав, – тихо пробормотал я и мягко поднялся, вытащив из-за голенища нож. Лезвие скользнуло по полу, умываясь кровью, и первый удар достался тому, кто не желал мне вреда. Теперь я знал наверняка, что не пожалею ни одного из них. Даже… Шиву.
Разбив витраж с изображением Бога, я вырвался наружу, рухнув на блеклый газон. Вслед за мной каскадом цветов осыпались осколки, играя в солнечных лучах подобно удивительному радужному дождю. Они ранили остро и жестоко, но их колющих прикосновений я уже не замечал, потому что за спиной моей была сама смерть. Я торопливо поднялся, оттолкнувшись от земли руками, и встал, но бежать не мог. Обломок меча, оставшийся в ноге, терся о кость, причиняя чудовищную боль, заставляя меня припадать на левую ногу. Вытащить кусок железа не было никакой возможности: концы обломка были слишком коротки, чтобы за них можно было ухватиться, кроме того железо, залитое кровью, было необычайно скользким. Поверив этим ужасающим доводом разума, я даже не стал пытаться что-либо сделать с ним.
В Храме я снова убивал, и лезвие ножа опять поблекло, стало белым, будто захваченное ужасом. Я нагнулся и прислонил клинок к пропитавшейся кровью штанине, видя, как оживает металл, напитанный жизнью.
Я уничтожил этот мир, – эхом слов Авесты пульсировало у меня в голове. –Такие как ты умеют создавать и разрушать границы.
Но это не значило, что стоило умирать. Не желая сдаваться, ощущая, как вытекает из Храма моя смерть, я начал свой долгий и мучительный путь к отступлению. Хромая, я ковылял вперед, молясь лишь о том, чтобы на моем пути не попался завал – с такой ногой я не в состоянии буду перебраться через груду камней.
Солнце перегорело, выжигая запас своего света, колыхнулось над крышами и упало за здания. Когда улица повернула, я еще раз увидел сползающий к горизонту яркий шар, но то были лишь секунды, и солнце снова скрывалось за мертвыми зданиями. Фантомы не торопились, они знали, что мне некуда деться, и они были правы в своей вере.
Тяжело дыша, я остановился перед завалом. Вот и все, бегство кончилось. Здание было полностью разрушено, даже со здоровой ногой я вряд ли бы рискнул пройти по этим развалинам – слишком велика вероятность провалиться в пустые, таящие смерть полости.
Глянув на свою ногу, я торопливо смотал с запястья ленту Мастера и с силой затянул ее выше раны. Следовало сделать это много раньше, но тогда не было возможности. Теперь для меня уже ничего не изменится – не хватит времени.
Я горько усмехнулся. Время. И время с маленькой буквы. Существа и течение материи. У меня нет времени. Теперь это звучит неоднозначно.
Повернувшись, я медленно пошел навстречу накатывающей, подобно цунами, волне фантомов. Тьма густела, легкий ветерок прокатился по улице и внезапно справа от меня с грохотом распахнулась какая-то дверь. От неожиданности я отпрыгнул в сторону, еще сильнее сжав в руке нож. Кто-то стоял в проеме низкой двери, и вдруг я узнал это место. Да, именно здесь мы расстались с Энтони в той, другой жизни.