Жест Лицедея
Шрифт:
А в Москве сооружения «Ласкового ветра» огромны. Там несколько десятков больших залов. Еще бы: порталы связывают столицу практически со всеми крупными городами империи и мировыми столицами! Размах серьезный: въезд на территорию сразу за Большим Москворецким мостом, и раскинулось это транспортное чудо во всю ширь аж по Китайгородский проезд, и даже за ним начали строить новые портальные залы. Получается «Ласковый ветер» отхватил площадь всего парка Зарядье — это если мыслить масштабами мира Кока-Колы.
На выходе из зала прилета насколько стоянок, где можно нанять свободный экипаж. Но вот что меня удивило, когда мы с Ириной следом за группой каких-то индусов вышли
— Ир, а чего такого безлошадного транспорта в Анталии нет? — поинтересовался я, когда мы свернули к свободной повозке.
— Кто же его там заряжать будет. В их «Трилистнике» и так магов не хватает. Все стремятся в Москву — здесь заработки выше. Но говорят, со следующего года в Анталии тоже появятся колёсницы, — сказала она, при чем в слове колёсницы, она делала ударение на «ё». — Император распорядился развивать перспективные южные города.
— А кареты здесь есть такие же? — я положил руку ей на талию.
— Саш… — зашептала она. — Здесь не надо обниматься. Знакомых можно встретить. И зачем тебе такая карета? Не можешь что ли до дома подождать?
Ну вот, «мама» все опошлила. Ведь я вообще не имел в виду взять карету, чтобы повторить наши недавние приключения при поездке к Лидийскому рынку. Просто так спросил, пытаясь разобраться в видах этих колёсниц.
— Могу, — ответил я, убирая руку с ее талии. — Извини, ты же знаешь, как меня мучают провалы в памяти.
По пути к дому нас поджидало неожиданное приключение, но об этом чуть позже. От обилия впечатлений, я и так уже стал слишком непоследователен в рассказе о знакомстве со столицей. Экипаж, лихо и безлошадно вывез нас о стоянки на Варварку. И Москву я, конечно, не узнавал: здесь все было другим. Больше половины зданий вообще не те, которые привычно видеть. Часто встречаются большие плакаты с изображением императора или забавными лозунгами типа: «Сила народа во власти императора!», «Отработай неделю бесплатно во славу отчизны!» или «Перун вам судья!». Особо меня потряс храм Василия Блаженного: его покрасили так, что я глаза вытаращил от охренения, а Ирина спросила:
— Саш, тебе плохо что ли?
— Не, нормально, — отозвался я, хотя это было полуправдой. Мне действительно стало нехорошо от того, что этот храм сей стал красным, местами в черную полоску с кое-где обозначенными золотыми звездами. Интересно, там Перуна славят или правят бал вампиры? Как бы такие цветовые решения им ближе. А вот Кремль не слишком изменился. Правда видел я его лишь со стороны Боровицкой.
С Набережной возница зачем-то свернул к Волхонке и поехал к Остоженке — явно не самый близкий путь, если наш дом находился рядом со старой усадьбой Трубецких. На месте храма Христа Спасителя здесь Святой Дом жрецов Перуна
Извозчик, чтобы не подавить их, повозку остановил, и начал уговаривать, мол, пропустите, не мешайте движению, на что те набежавшие фурии потребовали:
— Народно-женский манифест подпишите, пропустим!
Возница наш недовольно слез с козел, и у меня было время оглядеться. Сразу зацепились глаза за лозунги на плакатах: «Мы вам не шлюхи! Шлюхи — не мы!», «Мужское хамство не пропустим!», «Нет ложным богам!» и много подобного. И вишенка на торте: «Все мужики — сволочи!» — а как же без этого? Любимая женская тема во всех мирах! Я начал ржать.
— Саш, ну что с тобой происходит?! — Ирина Львовна явно не понимала моего особо восприятия Москвы.
— Прости, смеюсь с глупых надписей на плакатах, — я встал, чтобы оглядеться, пока наш кучер пытался разобраться с манифестом, который ему подсовывала какая-то шибко грамотная старушка в очках.
— Ир, можешь объяснить, что вообще тут за сборище? Что за женский бунт? — поинтересовался я, глядя за сквер, в сторону довольно внушительного здания, чем-то похожего на церковь Перуна, но с четырьмя высокими звонницами, больше похожими на минареты.
— Вы еще спрашиваете, что?! — возмутилась брюнетка в длинной черной юбке и белой блузе. — Совести у вас нет! Безобразие здесь не пройдет!
— Храму Перуна-Алладина в столице не быть! Не позволим этот срам открыть! — вторила ей другая фурия.
— Они, наверное, против открытия храма, — сообщила Ирина, о чем я и так догадался.
— Дамочка! Вы тоже подпишите! И вы молодой человек! — обратилась ко мне и Ирине какая-то прыткая сучка. — Немедленно подпишите! Манифест сегодня же отнесем Ульянову! Пусть запрещает!
— Во-первых не молодой человек, а ваше сиятельство! — возмутился я, хотя смех меня так и разбирал. — А, во-вторых, я не подпишу! Ваша никчемная бумага противоречит моим религиозным убеждениям и, тем более моральным принципам! Мне очень близки идеи Небесного Алладина!
Ирина подняла ко мне изумленный взгляд, я ей невинно улыбнулся в ответ. Как бы извиняясь посмотрел в другую сторону — на деревья в сквере, затем на кучера. Он вроде как все не решался поставить подпись на их манифесте. Сзади начали раздаваться недовольные возгласы из остановившихся за нами экипажей.
— Мужской шовинизм не пройдет! — закричала дамочка в белой ажурной шляпке, и ее подхватили другие истеричные голоса. — Не прой-дет! Не прой-дет!
В этот момент я понял, что все мы тут заигрались и пора доставать джокера, вернее использовать магию для подавления бабского бунта.
— Безбожницы! — вскричал я, быстренько активируя сразу три заготовки. — Небеса покарают вас, чертовы мегеры! Перун-Алладин все слышит! Он уже здесь!
Я вскинул руки, соединяя большие пальцы и мизинцы сразу двух ладоней. Ярко-синие жгуты разрядов ударили в нависшее над проездом дерево. Листва старой осины вспыхнула, обуглилась. С шипением и треском вниз посыпались искры. Боги, как же забавен бывает женский визг! Для пущего эффекта пустил заготовку «Горгулья» — ее могли видеть лишь несколько дамочек, стоявших от нашей повозки справа — только на них хватило силы моей массовой иллюзии. Но оказалось более чем достаточно: женский визг превратился в вопли ужаса и повальное истерическое бегство.