Жесткая блокировка
Шрифт:
Роман посмотрел на прислоненную к камню винтовку. Да нее было шагов двенадцать. В обойме должно быть пять патронов. Минус один. Итого четыре. Как раз хватит с допуском на один промах. Но как добраться до винтовки? У него не только связаны руки и ноги, он еще и приторочен к сосне.
Но если освободить руки, можно рвануться и порвать поводок. И доползти до винтовки до того, как эти выродки вернутся. Там четыре патрона.
А если всего был один?
Не думать об этом.
Роман начал что было сил тереть руками о корень. Кисти
Послышалось нежное позвякивание, и на поляну вышел Микола. Покосившись на пленника, он расставил посуду, чтоб просохла, взялся за топор и стал нарубать дрова из тонких, сухих жердин.
Роман, давя стон, сжался в комок. Не успел. Да и не мог успеть. Тщетные надежды. Путы слишком прочны, а охрана слишком бдительна.
Пыхтя от усилий, показались Василь со Студентом. Они тащили наполненный водой ушат, продев в «уши» длинный шест. Ушат раскачивался, оставляя за собой блестящие, быстро впитывающиеся лужицы.
– Аккуратно, малы, – злился Василь. – Куда ты так скачешь? Всю воду выплескав.
– Ничего, вся твоя вода на месте, – бодро огрызался Студент.
– Та будемо ходить довго.
– А ты торопишься? Мы с Романом – нет.
Студент посмотрел на пленника, подмигнул ему и затрясся беззвучным смехом.
– Та тишей ты, дурны! – крикнул Василь. – Давай, куляй сюды. О-от!
Они перевернули ушат над котлом и пошли за следующим, дружелюбно переругиваясь на ходу.
Микола мерно рубил дрова, каждым ударом точно отсекая поленце в полметра длиной.
Роман, пытаясь не замечать нарастающий в ушах звон и алые червячки в глазах, снова взялся за свое безнадежное занятие. Еще несколько ходок, и котел наполнится. Доверху наливать не стоит, поскольку при садке жертвы часть воды выдавится, согласно закону Архимеда. Будут доливать по необходимости.
Чтобы не позволять разуму уходить за ту границу, из-за которой возврата нет, Роман начал считать усилия, глядя на мерно двигающегося Миколу.
Раз-два – вверх-вниз, раз-два – вверх-вниз…
Он понимал, что трение уже не имеет смысла, верхний шершавый слой коры он стер и скользит по гладкому дереву. Но все-таки не отступал и, как только Микола поворачивался к нему спиной, остатками сил продолжал: раз-два – вверх-вниз, раз-два…
Притопали водоносы, ловко опрокинули полный ушат, утопали.
Все шло деловито, споро, в успокоительном монотонном ритме. Возле Миколы уже высилась изрядная куча дров. Василь с каждым разом крякал все удовлетвореннее.
– Ну, досыть, – сказал он после очередного захода.
– Наконец-то, – выдохнул Студент.
Он сел на бревно и начал скручивать самокрутку. Устал, бедняга, аж вспотел.
– От, Миколка, молодец, – похвалил товарища Василь. – Нарубав мни на целы день.
– Ты ж пристав, як той слепень, – пробурчал Микола.
Он воткнул топор в толстый пень и присел рядом, вытянув свои непомерные ноги.
– Трохи одпочни [15]
Он медленно подошел к пленнику, лежащему с закрытыми глазами. Постоял пару минут, растягивая удовольствие.
15
Отдохни (укр.).
– Э, москаль, – тихонько пихнул он носком сапога Романа в голову. – Не подох?
Роман с усилием открыл глаза, в которых были смертная тоска и мрак.
– Не подыхай, – попросил Василь. – Бачышь, кильки мы для тэбе старалися?
– Убей меня, – попросил Роман, вперив глаза в голубое, бездонное небо.
– Ни-и, – покачал головой Василь. – То неможно.
Он говорил ласково, почти заискивающе. Сейчас он любил свою жертву сильнее, чем собственного ребенка.
– Зараз я тэбе спеленаю, – присев на корточки, шептал он, – а потом посажу в водичку. Сперва тэбе будэ холодненько, а потом стане цё-еплэнько, як у маты в животыку. И мы з тобой поговорымо. Ой, як же ж мы з тобой поговорымо…
Он перегнулся через Романа и взялся за поводок, привязанный к сосне. Расстегнутые полы френча повисли, накрывая пленника. Роман мягким движением стряхнул обрывки веревки, вытянул нож из висящих на поясе Василя ножен и сунул отточенное острие в нависший над ним живот – в солнечное сплетение.
Василь замер, как будто что-то его озадачило. Утроба его конвульсивно дернулась, но сам он не мог двинуть ни рукой, ни ногой и тщетно пытался выдавить из себя хоть какой-нибудь звук.
– Тихо, Вася, тихо… – едва слышно прошептал Роман, глядя ему в выпученные глаза.
Он не вынимал нож из тела, удерживая его в прежней позе за торчащую рукоять. Свисший френч закрывал его руку от Студента, сидевшего сбоку.
Ноги Василя начали подкашиваться, и он упал бы, если бы Роман не подпирал его ножом.
– Василю, чого ты затых? – спросил Микола.
Он вытянул шею и с недоумением посмотрел в отставленный, слегка подрагивающий зад приятеля.
Студент, успев сделать несколько затяжек, не обращал ни на что внимание. Он зажмурился и сосредоточенно всасывал свою сладкую радость.
Микола хмыкнул, поднялся и подошел к сосне.
– Василю, ну чого ты мовчишь?
Он склонился над непонятно молчавшим Василем, еще таким оживленным пару минут назад, и заглянул ему за плечо.
– А шо це таке… – начал он, увидев стекающую изо рта товарища струйку крови.
Роман выдернул нож и наотмашь чиркнул кончиком лезвия под торчащий кадык Миколы.
Тот отпрянул, но тут же захрипел и рухнул на колени, зажимая руками хлынувшую на грудь кровь. На поляне забулькало и заклокотало. Микола повалился на бок и забил ногами, разбрасывая их в стороны, как паук-сенокосец.