Жёсткая ротация
Шрифт:
С особым цинизмом жестоко покарали за «цветочный терроризм» мальчишек-нацболов.
С особым цинизмом воевали весь год с учёными, выдавая их за шпионов, и с ветеринарами, принимая их за наркоторговцев.
С особым цинизмом вместо Басаева ликвидировали Яндарбиева.
С особым цинизмом, провалив запуски боевых ракет, отрапортовали об успешном запуске муляжей.
С особым цинизмом добивали «ЮКОС» и провели в конце года притворный аукцион по «Юганскнефтегазу».
С особым цинизмом сдали Абашидзе с Аджарией и устроили «мандариновую блокаду» дружественной Абхазии.
С особым цинизмом подтолкнули к гражданской войне Украину.
С особым цинизмом весь год
С особым цинизмом расправились с неугодными тележурналистами и руководителями печатных СМИ, пригрозили театрам, творческим союзам и даже Академии наук, замахнулись на свободу слова в Сети.
С особым цинизмом решили учредить Общественную палату, формируемую президентом страны.
С особым цинизмом переименовали 7 ноября в 4…
Конечно, адекватно реагирует на особый цинизм властей и общество — пусть скорее стихийно, чем сознательно. С особым цинизмом капиталы бегут за рубеж и капиталисты — вслед за ними. С особым цинизмом каждый тащит всё, что плохо лежит, уклоняется от любой повинности, начиная с уплаты налогов, игнорирует заранее фальсифицированные выборы и смотрит вместо новостей сериалы. Снятые, разумеется, тоже с особым цинизмом.
Самое же прискорбное в том, что особый цинизм свидетельствует о полном и безысходном бессилии. О бессилии низов и о бессилии верхов. Власть пошла вразнос, а нам словно бы всё равно. Мы настолько беспомощны, что нам всё равно. Мы заражены (и вооружены) особым цинизмом. Но и власть вооружена сегодня единственно тем же. И эта главная (и тоже единственная) государственная тайна окончательно стала в заканчивающемся году секретом полишинеля.
2004
Системная ошибка социологии
Социологическим опросам присуща системная ошибка: уличные интервьюеры, а это, как правило, студентки или их хлипкие однокурсники, побаиваются обращаться к людям брутальной внешности, хмурым дядькам и заряженным внутренней агрессией тёткам, в результате чего мнение недоброй половины населения не учитывается и так называемая репрезентативная выборка перестаёт отвечать своему названию. В число традиционных полутора тысяч респондентов попадают чуть ли не исключительно люди приветливые, заведомо безобидные или ещё более робкие, чем сами интервьюеры. Меж тем именно на результаты подобных опросов ориентируются политики — и всякий раз удивляются, попадая впросак, хотя удивляться тут вроде бы нечему.
Хуже, однако, другое: та же системная ошибка просматривается в деятельности спецслужб, прежде всего ориентированных на контрразведку. Они опять-таки ищут не там, где потеряли, а под фонарём, потому что там светлее. И, не в последнюю очередь, безопаснее. Внедряются не в террористические формирования и преступные группировки, а к безобидным нацболам или на кухонные девичьи посиделки. Ловят не диверсантов, а шпионов, потому что последние не оказывают сопротивления при аресте. Правда, и шпиона поймать трудно и хлопотно, а уж довести дело до суда тем более. Главная же загвоздка в том, что шпионы предпочитают держаться в тени, а контрразведчикам комфортабельнее, да и просто привычнее под фонарём. А шпионов под фонарём не водится — там разве что учёные, поддерживающие открытые контакты с Западом. Или с Востоком. Вот их-то и выдают за шпионов наши мюллеры и айсманы, часть которых и сама, не исключено, уже успела податься в «ихние» штирлицы.
После физиков, химиков и, понятно, экологов наши мюллеры ухитрились добраться как раз до социологов. С весны вяло тлеет дело известного петербургского
Тайм-аут взяли, но фельетон, грубо извращающий фактическую сторону дела, опубликовать под оперативным псевдонимом в одной из центральных газет не поленились. Пустили «наружку», организовали «прослушку», несколько раз провели на квартире негласный обыск. Спасибо ещё, ничего не подбросили — ни наркотиков, ни взрывчатки, — а иметь дело с обогащённым ураном, похоже, робеют. Впрочем, ещё не вечер — и «разработка» наверняка будет продолжена.
Будут, разумеется, продолжены и научные исследования. Дело Цепиловой получило шумную огласку до ареста — и это наших мюллеров, скорее всего, остановит. Люди они склада негероического — иначе ловили бы не социологов, а мышей. И не в Питере, а на Кавказе.
Хотя вот и в Питере за это время отравили чуть было не состоявшегося «разводящего» по делу «ЮКОСа» — бизнесмена, владельца охранного агентства и, по слухам, личного друга президента страны Романа Цепова. Цепов и Цепилова почти однофамильцы, и досье на них должны храниться рядышком. Вот только загадочным и, по некоторым оценкам, зловещим Цеповым и солями тяжёлого металла, которыми он был отравлен, заниматься страшно, а простодушной Цепиловой — нет. Лимоновым легко, а Басаевым трудно. Зато можно требовать для лимоновцев по суду таких сроков, что мало не показалось бы и самому Басаеву!
Колонку эту, как басню, хочется закончить моралью: не доверяй, политик, социологам — ни результатам опросов, ни протоколам допросов. Ох, не тех они опрашивают, но и когда их самих допрашивают, то допрашивают явно не тех!
2004
Сказано — сделано
Ровно десять лет назад — в канун думских и в близком преддверии президентских выборов — в нашей стране началась полномасштабная антикоммунистическая истерия. «Независимые» (в основном «гусинские») СМИ неистовствовали; «во всём виноватый» Чубайс отмалчивался; семибанкирщина, ещё толком не сформировавшись, была готова к историческому компромиссу с КПРФ; армия увязла в Чечне; рубль тяжелел вопреки тому, что цены на нефть падали; обнищавшая интеллигенция, по-прежнему почитая Гайдара, прислушивалась к Явлинскому, несущему всегдашнюю ахинею; в президенты рвались Святослав Фёдоров и Станислав Говорухин; Коржаков ещё не писал мемуаров; политтехнологи из вчерашних демократов, вместо Герцена, будили генерала Лебедя и только начинали осваивать чёрный кремлёвский нал в коробках из-под ксерокса.
Спокойствие сохранял — по временам приходя в сознание — только Ельцин, сразу же заявивший, что коммунистов к власти он не допустит ни в коем случае, и подкрепивший эти слова ужасающим, если вдуматься, афоризмом: «Победа коммуниста на президентских выборах означает гражданскую войну». Потому что гражданскую войну, выходит, собирался в случае поражения развязать сам Ельцин.
(Подлинную цену его умению «не допускать» мы узнали через два года без малого: «Девальвации я не допущу!» — прозвучало из президентских уст ровно за два дня до дефолта. Кстати, в книге Ельцина «Марафон» это обещание переврано ещё несусветнее: «Инфляции я не допущу!» Но тогда, десять лет назад, всё равно всё было очень серьёзно и очень страшно.)