Жесткий контакт
Шрифт:
«Маугли в юбке... Нет, не в юбке. В сарафане и в лаптях, – подумал Алекс и улыбнулся девочке в ответ, позабыв, что большая половина лица у него сокрыта под серой тканью шарфа. – Здешняя уроженка. Вернется она в Дальний, расскажет о нас, и возможны всякие непредвиденные осложнения. Но не убивать же ребенка-свидетеля, в самом деле? И чего делать? Кажется, Граф установил контакт с малышкой. Вот и пускай он разговаривает, а я буду молчать. И чего делать, пускай Граф решает. Я подчинюсь».
Граф посмотрел на Алекса. Таможин ему подмигнул, опять позабыв, что, как и улыбка под шарфом, так и подмигивание под стеклом-»хамелеоном» суть бесполезные упражнения лицевых мышц. Граф вновь повернул голову к девочке, та улыбнулась ему еще шире.
– Как тебя зовут? – спросил Граф.
– Аня.
– Неужели, Аня, тебя мама одну в лес отпускает?
– Маму зимой челти утащили, – сообщила девочка, продолжая улыбаться.
– А папа
– Нету папы. Я поселковая. Меня сталоста колмит, а я глибы собилаю.
– И где же твое лукошко с грибами?
– Там лежит, – девочка ткнула пальчиком за спину.
– А поселок Дальний далеко отсюда?
– Челез лощу, челез лечку, на голку, с голки челез белезки, челез...
– Хватит-хватит! Я все равно не запомню. Скажи-ка, Анечка, а мы с приятелем, как ты думаешь, кто?
– Вы холосые... – Девочка смущенно потупилась, сцепила ручки за спиной, дотронулась мысочком лапотка до крыла АБ-меха на траве.
– Почему ты так решила, Анечка?
– Вы челтей убили. Челти плохие, а вы холошие...
Глава 3
Поселок Дальний
Разговор Графа с поселковым старостой зациклился и пошел по второму кругу. Алекс с тоской посмотрел в окно. За чисто вымытыми стеклами темень. И в избе сумрачно. Подперев щеку кулаком, облокотившись грудью о край столешницы, Алекс вполуха слушал вопросы старосты и ответы Графа, параллельно сочиняя в уме текст отчета для вышестоящего начальства:
«...Поселок Дальний расположен в лесу... Нет, неправильно. Непонятно. Лучше так: поселок выстроен в лесу с минимальным нарушением ландшафта... Опять ерундистика получается!.. Как бы попроще и попонятнее описать избушки, притулившиеся между деревьями? И земельный вал вокруг поселка, замаскированный дерном. И частокол ограды... Может, так: поселок окружает заграждение из врытых впритык друг к другу стволов деревьев, заточенных с одной стороны, как... как колья? как карандаши?.. Нет! За такую писанину меня в штрафбат сошлют... А может, сначала о маскировке? Примерно вот так: колья ограды заметны с расстояния не более десяти метров от них. Транспортом поселенцы не пользуются, поэтому проход в ограде узок и мал, а в поселке отсутствуют улицы как таковые... Вот! Уже лучше. Разовьем мысль о маскировке: улицы как таковые отсутствуют. Часто... нет, не «часто», а лучше – повсеместно растут деревья, такие же, как в окружающем лесу... Что создает определенные трудности для возможной аэрофотосъемки... Во! Про аэросъемку отлично!.. Отношение к нам у посельчан дружественное... Нет, лучше так: сдержанно-дружественное. Разговорчики Графа со старостой смахивают на допрос у доброго следователя... Не так! Нужно по порядку... Мы... Надо сказать, кто «мы»... Мы, курсанты Карпов и Таможин, сидим в избе, предположительно имеющей общественное значение... Ха! Изба-общественница! Смешно... Не, предположения об избе лучше опустить, просто: сидим в избе. На лавке, за столом. Оружие у нас никто не отбирал. Мы при полной экипировке, за исключением очков-»хамелеонов», перчаток и шарфов. Очки и перчатки мы сняли, шарфы развязали и положили все перед собою на стол. У противоположной стены на скамейке сидят члены поселкового совета. Их всех нам представили по именам... по именам и некоторых по кличкам. А именно: старосту зовут Егор Кузьмич. На вид сорок-пятьдесят лет. Волосы русые, редкие, лоб с залысинами, нос картошкой, усов и бороды не носит. Рост ниже среднего, телосложение щуплое. Особых примет не имеет. Одет в старый пиджак, футболку, ватные штаны, заправленные в кирзовые сапоги. Должности других членов поселкового... Фу ты! Какие у них могут быть вообще должности? Так – тусовка дружбанов старосты... Рядом со старостой сидит мужчина по кличке Профессор. На вид сорок лет. Лысый, остатки волос за ушами рыжие. Уши лопоухие. Носит очки, нос – типа сливы. Бороды, усов нет. Рост средний. Одет... Одет примерно так же, как староста. Особые приметы: прыщ на щеке или нарыв... Зер шлехт! Про нарыв писать нельзя. Нарыв созреет, лопнет, и нет приметы... Рядом с Профессором мужчина по имени или по кличке Гуга. На вид тридцать-пятьдесят лет. Точнее возраст определить невозможно. Гуга носит густую черную бороду с усами и длинные, до плеч, волосы с челкой. Волосяной покров скрывает его лицо почти полностью, глаза скрыты солнцезащитными очками... В избе темно, на фига ему, интересно, черные очки? Вроде и не слепой. Сумасшедший какой-то. Псих... Одет Гуга в черную блузу и штаны-клеш. Бос. В смысле – босиком. На груди у Гуги висят бусы. Рост выше среднего. Телосложение худое, костлявое... Рядом с Гугой сидит баба Настя. Старушка лет... лет за семьдесят. Похожа на городскую нищенку. В платочке, с клюкой, в длинной ситцевой юбке... Ее я запомнил, после опишу как надо, а сейчас... Сейчас рядом с бабой Настей сидит амбал Чижик... Уже не сидит. Встал, пошел занавески на окнах задергивать. Одет
– Алекс, уснул? – Карпов толкнул Таможина в бок. – Егор Кузьмич спрашивает, почему мы, курьеры, шли за травкой порожняком.
– Так ведь ты ему это уже объяснил.
– Ага, объяснил, теперь он желает послушать тебя.
– Егор Кузьмич, дорогой, я ничего нового вам не скажу. Хохлик клялся, что в Шалой старатели давно получили аванс, и мы идем забирать товар.
– Неувязочка, ребяты! – Егор Кузьмич оторвал зад от лавки, запустил руку в карман ватных штанов. – Вы обои говорите – аванец в Шалой получен. А как с полным расчетом, ась? Чем за товар платить собираетесь, коль идете с пустыми руками?
Егор Кузьмич достал из кармана штанов кисет с табаком, самодельную курительную трубку, вернул зад обратно на лавку и принялся не спеша развязывать тесемки кисета.
– Господин староста, извините, конечно, но мой товарищ, Евграф, все, чего нам с ним известно, честно пересказал. Подробности, заморочки с оплатой товара знал, наверное, наш старший, дядя Компас. Но его убили черти. Дайте нам проводника до Шалой, мы с вами расплатимся хотя бы вот этой штуковиной. – Алекс снял с запястья браслет, к которому крепилась «Искра-9». – Доберемся до Шалой, там с местными разберемся на предмет непоняток. Откажетесь выделить проводника – плакать не станем. Если можно, переночуем у вас. Нельзя – уйдем сейчас.
– Ты, паренек, не ерепенься. – Егор Кузьмич высыпал из кисета в ладонь пригоршню табака, зачерпнул его трубкой, как ложкой. – Никто зла вам, ребяты, не желает. Вы чертей поубивали, низкий вам за одно это поклон. Поклон и за то, что сиротку Анечку не обидели, Абика ей подарили. Царский подарок. – Егор Кузьмич затянул тесемки кисета, положил мешочек на лавку, начал обстоятельно утрамбовывать пальцем табак в трубке. – Однакося и нас, ребяты, поймите. Мы люди осторожные. Пришлый народ примечаем, проходящего опасаемся. Зазря вас, пареньки, обижать нам не по сердцу и не по уму. Коль вы правильные курьеры, один расклад, а коль вы для общества опасные...
Егор Кузьмич закончил предложение неопределенным жестом руки с трубкой и соответствующей неопределенно-тоскливой гримасой лица.
– Чем же мы «неправильные»? Сами к вам пришли...
– Мимо Дальнего втихаря все равно б не проползли! – перебил Алекса Чижик.
– Цыц! – строго цыкнул на Чижика староста. – Молчок, Чиж. Я покаместь прения не объявлял. Дожидайся, дам и тебе слово.
Егор Кузьмич извлек из пиджачного кармана доисторическое огниво, высек искру, запалил фитиль, прикурил. Помахал трубкой, насладился первой затяжкой и общим молчаливым послушанием, изрек милостиво:
– Переходим к прениям. Профессор, тебе начальное слово.
– Спасибо! – Профессор поднялся с лавки, шагнул вперед, повернулся спиной к пришельцам-курьерам, лицом к членам поселкового совета. Заговорил быстро, громко и сбивчиво: – Господа! Десять лет назад случилось эпохальное открытие. Случилось, господа. Случайно. Десять лет назад ученые выявили наконец в цепочке ДНК человека лишний ген, ответственный за садизм и убийства. Его назвали – «ген Чикатилло», в честь знаменитого в конце двадцатого века маньяка. Появилась возможность, анализируя кровь новорожденного, отфильтровать будущих нелюдей! Все работы засекретили! Я один попытался донести правду до человечества, и меня подвергли принудительному лечению в закрытом учреждении. Меня объявили сумасшедшим! Молодые люди у меня за спиной уверяют вас, что серые костюмы скаутов им подарил мафиозный босс Хохлик. Не верю! Ни единому их слову! Они и есть скауты! Учиться на скаутов отбирают детей с геном Чикатилло. Скауты – это управляемые маньяки на службе у Державы! Эти двое мальчиков убили троих чертей! Они – СКАУТЫ! Они – монстры, они – прирожденные садисты. Господа! Я догадываюсь, что многие в поселке считают меня сумасшедшим. Это правда, господа, я не вполне нормален. Карательная психиатрия изуродовала мой мозг! Мне трудно вразумительно формулировать мысли. Но я взываю к вашему разуму, господа! Скауты подлежат уничтожению! Хотя бы кастрации! Ген Чикатилло должен быть изничтожен каленым железом. Я кончил, господа!
Профессор вернулся на место. Алекс не видел лица Профессора во время обличительной речи, но, когда оратор вновь спокойно сел на лавочку, в его физиономии не было ничего необычного. Как будто не он, а кто-то другой только что предлагал кастрировать курьеров.
«Сам ты Чикатилло! – подумал Алекс. – Даже если у нас с Графом и правда по лишнему гену, что лучше – убить нас, искалечить или найти нам достойное применение в структурах Державы?.. И вообще все, что он сказал, чистой воды бред сумасшедшего... А если не бред?..»