Жестокая конфузия царя Петра
Шрифт:
По стальному жалу вились затейливые письмена.
— Похоже, это греческое слово, — сказал граф. И прочитал: — Промахос.
— Совершенно верно, граф. Это язык Александра Македонского. Такая же надпись была выгравирована на его акинаке — коротком мече. «Промахос» — ведущий в бой, вождь, предводитель. Это шпага моего отца, короля Карла Одиннадцатого. Вы знаете: он был доблестный воин, истинный вождь, прирастивший владения короны. Это наследственный клинок шведских королей.
— Прекрасный клинок.
— Промахос! — произнёс Карл торжественно. — Наступает мой час. — Он взмахнул шпагой — блеснула молния. — И я снова поведу полки.
— Да будет так, — заключил Понятовский. Он верил в счастливую звезду шведского короля, он обязан был в неё верить — иначе зачем он здесь. Граф связывал с ним своё восхождение к власти, возвращение наследственных владений, богатства. Кроме того, его не могла не пленять непоказная мужественность короля, его презрение к невзгодам, его стойкость и даже — даже! — его истинно королевское высокомерие.
Впрочем, с ним, с Понятовским, Карл был всегда сердечен. Он был нужен королю — был нужен его гибкий ум, его дипломатические способности, его знание языков, наконец, его светскость и лощёность, тоже сближавшие с ним короля. Шведские придворные и генералы были куда топорней, в них не было той гибкости и изысканности, которые так нужны дипломату, добивающемуся своей цели. Сказывалось то, что род Понятовских вёл своё начало от знатного итальянца Саненгуэрры; итальянская струя, смешавшаяся с польской, дала благородный голубой цвет.
— Попрошу вас, граф, снова отправиться в Константинополь, — прервал молчание Карл. — Никто, кроме вас, не в состоянии убедить султана и его министров действовать более энергично и решительно и огласить наконец договор о союзе Швеции и Порты. Этот союз может подействовать на царя московитов как холодный душ.
— Султан Ахмед нерешителен и осторожен, — заметил Понятовский. — Он типичный восточный деспот и хочет лишь одного — покоя и нег в своём гареме. И в данном случае предпочтёт оставить себе путь к отступлению, если фортуна окажется на стороне московитов...
— Война уже идёт, — прервал его Карл, — и осторожничать — значит проиграть её. Вы повезёте султану моё послание и план кампании.
— План кампании? — удивился граф. — Вы успели составить его в подробностях?
— Как видите, я не сижу сложа руки, — самодовольно произнёс король. — Для вас он, разумеется, не составляет тайны. Извольте, я посвящу вас в него.
Карл вышел в соседнюю комнату, служившую ему кабинетом, и возвратился с листами бумаги.
— Глядите, граф. Тут я начертил схему сближения армий и нанесения главных ударов.
Разумеется, король планировал сосредоточить турецкую армию в Бендерах. Он, по-видимому, отводил себе при этом весьма значительную,
— Отсюда, от Бендер, мы двинемся на Каменец-Подольск, — увлечённо показывал король, — и через Польшу соединимся с моим корпусом в Померании. Соединённые шведско-турецкие силы очистят Польшу от войск московитов и Августа — этого жалкого фанфарона, трусливого как заяц...
— Говорят, что саксонец отличается недюжинной физической силой, — осторожно заметил Понятовский. — Посему к его имени и прибавляют «Сильный».
— Я доподлинно знаю одно: он — величайший трус. Когда я наголову разбил его войско, он дрожащей рукой подписал Альтранштадтский договор, согласившись на все мои условия. Но слушайте дальше, я продолжаю. В это время крымский хан, поддержанный своими вассалами из Буджака и Черкасс, вторгается в Правобережную и Левобережную Украину. Таким образом, мы принудим войска царя предпринять контрнаступление против татар. А в это время часть их сил атакует Харьков, другая же — Азов и Таганрог.
— Позвольте, ваше величество, неужели вы верите в то, что татары способны противостоять регулярным частям царя Петра? А тем более наступать на них. Вы же знаете их тактику: налететь, пограбить и умчаться...
— Да-да, знаю, — поморщился король. — Но что делать, это всё-таки какой-то резерв. Против ружейного огня, а пушечного тем более они, конечно, не устоят. Их преимущество — в количестве. Пожалуй, вы правы: бессмысленно поручать им атаку крепостей. Они могут зато опустошать тылы.
— И это тоже немаловажно, — качнул головой граф. — Будут перерезаны пути снабжения русских войск, отбиты обозы.
— Едва ли не главная моя цель в этой кампании — освобождение Польши, — торжественно возгласил Карл, — низвержение фигляра Августа и утверждение на престоле Станислава Лещинского, при дворе которого вам уготовано почётное место.
Граф вздохнул. Вздох был невольный, и он поспешил заверить короля, что план его в своей основе превосходен и что лучшего в нынешних сложных условиях невозможно придумать.
— Итак, дорогой граф, требуется лишь ваше согласие отвезти этот план с моим посланием султану Ахмеду. И ваше красноречие, способное убедить его и его министров в осуществимости. Вера в победу есть сама победа. Главное, чтобы эти восточные сатрапы преисполнились этой веры.
— Я приложу все старания, ваше величество, — с кислой улыбкой отвечал Понятовский. — Увы, эти турки упрямы и своевольны, вам это известно ещё лучше, нежели мне. Они внимательно выслушивают вас, но поступают по-своему, подчас наперекор вашим советам. На них совершенно нельзя положиться, ибо для них мы неверные.