Жестокая конфузия царя Петра
Шрифт:
Гармония этого места очаровывала решительно всех, кто здесь бывал. Сюда любил езживать знаменитый король Польши Ян Собеский — неустрашимый воин, наводивший страх на турок и татар.
— Тень короля Яна ещё бродит по этим дорожкам, — сказал Петру хозяин замка канцлер Великого княжества Литовского князь Николай Доминик Радзивилл. — Всего пятнадцать лет тому, как душа его отлетела. Он любил гулять здесь, как мы с вами, ваше царское величество. Он многажды бивал турок. И благословение его непременно пребудет с вами, ибо вы коснулись
Князь любил витиевато выражаться, но это было и в обычае, и в духе вельможной шляхты. Пётр был ему благодарен — нуждался в ободрении, а тем более в благословении непобедимого короля Яна, тень которого витала над замком и над этими дорожками.
Русский царь стал магнитом. Он притянул в замок Радзивиллов польских вельмож с их обольстительными жёнами. Явился и сын короля Яна королевич Константин — бесцветный молодой человек с мелкими чертами лица, однако с важными манерами, приличествовавшими наследнику знаменитости, который более всего многозначительно молчал.
Зато другой визитёр вызвал неподдельный интерес Петра. То был князь трансильванский и венгерский Франциск Леопольд Ракоци — вождь венгерского восстания против австрийского ига.
О Ференце, как его именовали венгры и как представлялся он сам, Пётр был много наслышан — о его отважности и неустрашимости. Канцлер Головкин склонен был видеть в нём бунтовщика, однако Пётр так не думал: князь в его глазах был неким противовесом заносчивой императорской власти. Таким его видели и французы. Ещё в прошлом году посол Балюз по поручению короля Людовика просил оказать князю всяческую помощь, вплоть до военной, в его Стремлении отложиться от Австрии. Но то был французский интерес, и Пётр ответил тогда, что сия акция ему неподступна, а войско занято шведом.
Потом ему доложили, что Ференц Ракоци подался к Карлу и задумал-де со шведом интрижества против России. Это показалось Петру несообразным, о чём он и сказал докладывавшему ему о том Головкину. Какой, мол, резон Ракоцию идти против России? Ещё четыре года назад он подписал тайный договор с нею, послов своих направил, просил царя о помощи. Тогда отмахнулись, и Пётр о том забыл: шведы наступали на пятки.
И вот они сошлись — царь и Ракоци. Нос с лёгкой горбинкой, упрямо сжатые губы и сильный подбородок, глаза, глядевшие не мигая, — весь олицетворение мужества и прямодушия, князь понравился Петру с первого взгляда. И Ракоци без обиняков приступил к Петру.
— Ваше царское величество, нас теснят австрияки. И хуже того, в наши ряды затесался предатель, барон Каройи, которому я доверил командование армией. Он капитулировал. Наше дело проиграно. Мне ничего не остаётся, как просить у вас защиты, убежища и помощи.
— Россия даст защиту и убежище, князь. Мы приютим гонимых. Но вот помощь... — Пётр развёл руками. — Мне самому надобна помощь. Молись, князь, дабы мы турка одолели. Вот тогда потрактуем и о помощи.
Множество сановного народу съехалось сюда,
«Экий шельмец, — подумал Пётр, впрочем, беззлобно. — Который раз уходит склизкой рыбою из верши. Но я его изловлю-таки и понужу к алиансу. Союзник! Заманивал в Краков при том, что знает, шельмец: дорога моя на войну».
Царь прогуливался с Ракоци, когда к ним подошёл французский чрезвычайный посланник де Балюз.
— Кого ваше величество определит на место скончавшегося вашего резидента при дворе моего короля? — спросил он.
— Покамест определён секретарь Григорей Волков. Далее же полагаю поручить сию миссию князю Борису Куракину, искусному в дипломации. Он был министром при английском дворе.
— Ваше величество сделали прекрасный выбор, — заметил де Балюз. И продолжал: — Я последовал за вами по воле короля Людовика. Он предлагает своё посредничество между вами и султаном, вами и королём Карлом шведским. Мир между Оттоманской империей и Россией, мир между вами и королём Карлом, — вот к чему призывает мой повелитель.
— А вы, князь, чего хотите вы? — обратился Пётр к молчаливо шагавшему рядом Ракоци.
— Того же, что и король Франции, — мира.
— Император Иосиф умер, — торопливо сообщил Балюз.
Это была преважная новость. Пётр перекрестился, Ракоци вздохнул. Казалось бы, он должен был испытать род облегчения: умер тот, кто преследовал его, кто был душителем антиавстрийского восстания венгров. Но он оставался по-прежнему грустен. Балюз с чисто галльской экспансивностью заметил:
— Вас, князь, эта новость должна вдохновлять.
— Увы, наше дело проиграно — я только что рассказал его царскому величеству. Тот, на кого я оставил армию, капитулировал перед австрийским главнокомандующим графом Пальфи.
Де Балюз был ошеломлён. Это означало и поражение Франции. Что скажет король Солнце? Ему, как видно, придётся проглотить пилюлю. Не повлечёт ли это за собой отставку министра иностранных дел маркиза де Торси? И его, Балюза?
Пётр со снисходительной усмешкой глядел на француза. Он понимал, что творится в его душе: год назад по поручению своего короля он ратовал за военную помощь Ракоци. Теперь его должны отозвать: Волкову поручено сделать на сей счёт представление. Балюз-де держит сторону шведа, а это российскому двору неугодно.
Жаль князя — он нравился Петру. В самом ли деле он искал союза с Карлом?
— Не стану хитрить, ваше величество: да, я искал помощи шведского короля, равно как и турецкого султана, — глядя прямо в глаза Петру, отвечал Ракоци. — Россия мне в такой помощи отказала. Я вовсе не пеняю вам, — прибавил он торопливо, — мне известны ваши трудности...
— Великие тягости, лучше сказать. Но Россия всегда окажет вам гостеприимство, а с ним и кредит, как было досель, — произнёс Пётр с теплотой.