Жестокая сказка

Ангелос Валерия

Натура такая. Дурная. Годы идут, а ничего не меняется. Раз за разом можно ловить на одинаковый крючок. Помощь слабым. Спасение угнетенных. Тупая добродетельность течет в ее крови, будто вирус, вырубает мозги.

Я следил за ней давно. После первой встречи в доме Стрелецких.

Оставался в тени, держал добычу под прицелом. Понимал, моя будет. Моя. Чтоб там отец не говорил, чтоб мой старший брат не выдавал, я сразу решил: не отдам. Поймал, пальцы сцепил. Теперь разве можно отдать? Разве реально выпустить из когтей?

Я себе принцессу хотел. И взял. Забрал от всего

мира.

Долгие годы наблюдал. Изучал повадки. Без фанатизма. Присматривался. Вдруг кто на собственность позарится? Быстро клыки выдерну, кости переломаю. Когда приезжал в город, всегда ее находил. Привычка выработалась: если оказывался на каникулах, сразу девчонку отыскивал, выяснял, где прохлаждается, чем дышит. Она и не замечала меня. Жертва никогда хищника не видит.

Я прикидывал, как убить девчонку. Трудно приходилось. Способы, которым нас обучали, здесь не годились. Слабая она. Совсем хилая. Никакую пытку до конца не довести. И еще загвоздка – нам показывали все только на здоровых мужиках. Никаких девок. Женщин принято оберегать. Кто руку на бабу поднимет, тот сам бабой и станет. Такой уклад прорисовывался.

Но она не женщина. Жертва. Это другое. Отец объяснял. Для кровного долга совсем другие правила, поэтому привычный закон тут не действует. И вообще, только наши женщины чистые, заслуживают уважения, остальные шлюхи, почти животные, их используют для грязных потребностей. Сосуды для слива для слива похоти.

– Запомни, сын, - говорил мой отец. – У местных женщин нет гордости. Их мужчины трусливые червяки. Мелкий народ. Недостойные особи. Таким за честь прогибаться, прислуживать нам. Они чуют силу, поэтому подчиняются. Спины гибкие. Рождены рабами. А вот нас ничем не укротить. Мы воины.

Отец много чего говорил, пока однажды не захлебнулся во лжи.

Девчонки меня мало интересовали. Другое дело – принцесса. Она цель. Вот и держался близко. Я тренировками жил, горел желанием положить старшего брата на обе лопатки. Судьба мою мечту украла. Марат погиб, так и не проиграв мне.

Я был щенком, но уже тогда не желал делиться с другими псами. Помню, наблюдал за девчонкой, смотрел, как дурачатся дети на площадке. Бойцами там и не пахло. Сопляки. Неженки. Родня совсем не заботилась о том, чтобы закалить собственное потомство. Ни полосы препятствий, ни огненного рва. Никакого оружия. Ни намека на тренажеры. Даже брусьев нормальных не найти. Очень странные качели. Полагаю, я бы мог использовать эти штуки на свой лад, прибавить шипы и цепи, установить пару капканов по периметру. Только дохляки, которые тут повсюду сновали, такой уровень не вытянули бы. Спеклись бы на первом же подходе.

Иногда казалось, девчонка чуяла меня, замирала и оборачивалась, отыскать пыталась. Но я сам желаемое за реальность выдавал. Глупо таскаться следом за обычной девкой, хоть и жертвой кровного долга, вот и пробовал в ней найти особенные черты. А ничего не было. Малявка, таких здесь полно. Рожа бледная, руки соломинки, ноги худющие – как на них умудряется бегать? Правда верткая она. Задиристая. Остальные дохляки место знают, не лезут никуда, а эта одних пацанов от других защищает.

Все настолько обалдевают, что отступают. Мелочь, зато какая крикливая. Знаки всякие показывает. Я тогда местные фишки не просекал. Я и язык плохо знал. Дома на родном общались. В школе тоже.

Однажды за моей девчонкой погнался жирный придурок, кулаками размахивал, угрожал. А я следом продвигался, прикидывал, как этого смельчака навсегда успокоить, чтобы и не думал даже на чужое лезть. Когда она через забор перемахнула, я им занялся, жаль только разобраться не успел. Минута – девка вылетела прочь с криками, а за ней вылетел и пес. Здоровый гад. Охотничий. Вот это принцесса. Каждый заграбастать норовил.

– Моя! – рявкнул я.

Больше на псину не смотрел, девчонкой занялся, обошел вокруг, оглядел. Куртка у нее дурацкая. Что за цвет? В таком наряде нигде не спрятаться. По глазам бьет яркое пятно. Несчастье. Даже скривился от разочарования.

Зверек. Хилый. Совсем непригодный для жизни.

Такую и убивать жалко. Сама помрет. Разве она дотянет до восемнадцати? Вечно в неприятности попадает. Пару ее обидчиков я уже проучил тумаками, слегка помял. Нечего разевать пасть на мое. Собственность нужно охранять.

– Вставай, - ухватил ее за руку и вздернул вверх.

– Ты кто? – глазища выкатила.

– Никто.

– Так не бывает, - башкой замотала. – У всех есть имя.

– Нельзя убегать от бешеных псов. Либо убиваешь, либо встаешь на колени. Твоя беготня дразнит голодного зверя.

Это были фразы из фильма, который мне понравился. Фразы на языке, который она должна была понять.

Девчонка посмотрела прямо в мои глаза. Смело так. С вызовом. А потом застрекотала с такой скоростью, что мозг закипел, обрушила шквал вопросов, из которых я понял, ее интересовал тот проклятый пес. Она допытывалась, чем я шавку отвадил.

– Сказал, ты моя, - отрезал.

Опять защебетала, зубы оскалила, протянула мне какую-то траву.

– Держи! – воскликнула.

– Чего? – поморщился.

Она продолжила болтать. Благодарила за спасение. Наивная, знала бы мои планы, предпочла бы сдохнуть от клыков того пса.

Я взял мусор из ее крохотной ладошки, повертел в пальцах, пытаясь понять пользу растения. Если только на яд пустить, но я пока того уровня обучения не достиг.

Растер стебель, сжал пальцы в кулак.

– Нет! – взбеленилась девчонка. – Убьешь!

– Ты сорвала их. Значит, уже убила.

– Ты не понял.

Какого хрена трогает меня? В руку вцепилась, поглаживает. Больная явно.

– Главное, чтобы ты поняла, - отчеканил я. – От диких зверей убегать нельзя. Никогда. Не можешь сбежать – подчиняйся.

– Это не важно.

Точно блаженная. Или мою речь не разбирает? Хреново говорю? Ладно, наплевать. Больше меня волновало то, что я никак не мог сбросить с себя ее ладонь.

– Хочешь сдохнуть? – спросил прямо.

– А я мертвая, - плечами пожала. – Когда наступит восемнадцать лет, меня заберут навсегда.

– Кто?

Очередной шквал слов. Различил – «монстры», «люди», «кровь». Потом – «мама».