Жестокие игры - 2
Шрифт:
– Что будем пить?
– спросил Татиев, после ухода официантов.
– Давай этого... Шампанского давай. Пить что-то ага хочется что-то. Сосновский уже успокоился, окончательно поверив, что Татиев его убивать не собирапется. Успокоились и его руки. Он выписал чек и протянул его Руслану.
Он мельком взглянул, небрежно сунул в карман. Открыл шампанское, наполним им фужеры. Выпили молча. Тост и здравица сейчас были неуместны. Оба это понимали.
– Ты принес обещанное?
– спросил Татиев.
– Это конечно да.
– Виктор Ильич
– Только этот... Как его? Тот, для кого?... Тот, кто у тебя?
– Кольцов, - подсказал Татиев.
– Вот-вот... Он не того... Не из ФСБ ага.
– Ты это так шутишь что ли?
– натянуто рассмеялся Татиев. Хотя внутри у него похолодело.
– А кто он в таком случае?
– А кто его... Знает кто?... И генерал этот... Как его?
– Сластена?
– Вот-вот... Нет его... Такого там нет ага.
– Врешь?!
– все ещё не мог поверить в случившееся Татиев.
– Нет. Информация самая того... Достоверная самая. Все точно.
– Дела!
– протянул озадаченно Руслан.
– Выхоит, что мы были завербованы неизвестно кем и работали на неизвестно кого?
– Ага. Выходит, - согласился Сосновский.
– И кто же он все-таки такой? У тебя есть какие соображения?
– Думаю, что это человек Потаева, - высказал предположение Сосновский.
– При чем тут Потаев?!
– раздражено проговорил Татиева, посчитав слова олигарха очередной глупостью. У человека "крыша" от страха поехала. Бывает.
– А при том... Копает он под меня.
"Желаю, чтобы он свернул тебе шею", - подумал Руслан, наливая себе в рюмку коньяка.
Глава четвертая. Беркутов. Свобода!!
Через час после отъезда Татиева я уже был у его "фамильного замка", но натолкнулся у ворот на "цербера" с кавказским лицом, преградившего мне дорогу.
– Нэльзя!
– лаконично сказал он, и для убедительности слов повел в мою сторону дулом автомата.
– Как это - нельзя!
– возмутился я.
– Малыш, ты не прав! Ты внимательно посмотри на меня. Это же я - ваш, можно сказать, национальный герой, спасший вашу "малину" и вашего "пахана" от серьезных катаклизмов. По моему, своим героическим поведением я заслужил преимущественное право беспрепятственного доступа во все дома вашего вшивого анклава.
– И сделал решительный шаг в нужном направлении. Но не тут-то было. Лицо стража стало ещё более сумрачным и непредсказуемым, а дуло автомата уперлось в мою грудь.
– Нэльзя! Нэ могу!
– упрямо проговорил он.
– А то малэнко стрелал буду. Да?
Я понял, что этого "маленько" мне будет больше чем достаточно и отступил. Этот дитя гор получил от своего хозяина "Дракулы" твердые инструкции и не остановится ни перед чем, чтобы их выполнить.
– Козел ты, а не Малыш!
– здорово я обиделся.
– Ради вас, козлов, рискуешь жизнью, а в ответ получаешь черную неблагодарность. Пошли бы вы все с вашим "паханом" к такой матери!
Пришлось удовлетвориться малым -
А вечером ко мне пришли Рощин и Максим Задорожный и мы уничтожили все запасы сухого вина во имя торжества справедливости. Запасов хватило настолько, что я, вдруг, вспомнил нанесенную мне днем обиду и все порыввался пойти и набить морду тому стражу, а Рощин с Задорожным меня удерживали. А потом ничего не помню. Не помню, как ушли парни, не помню даже, как уснул. Помнил лишь, что была пятница. Поэтому, когда открыл глаза и увидел заглядывающее в окно нахалное солнце, то понял, что наступила уже суббота и мне предстояло выйти на связь с "Центром". Об этом мы дотолковались с Татиевым перед его отъездом.
Через полчаса я уже ехал в знакомых "Жигулях" в знакомый Владикавказ.
Анзор Мурадиев долго тискал меня, цокал языком и, будто продавал орловского рысака, приговаривал:
– Какой молодец, да! Какой красивый! Какой кунак! Какой джигит, да!
Такое впечатление, что он взял на себя повышенные обязательства задушить меня в своих объятиях.
– Свободу агенту ФСБ!
– заорал я благим матом.
– Агенты тоже люди!
– Зачем кричишь?!
– озадаченно спросил Анзор, выпуская меня на волю. Тебя режут, да?
– Он с большим трудом понимал шутки, а от подобных импровизаций становился вообще в тупик. Как может большой мужик, кричать как худой баба, да?! Не понимал он этого, хоть тресни. За неимением времени я не стал его убеждать, что есть в жизни такие люди, готовые из всего, даже из самых невероятных ситуаций делать хохму. Поэтому ответил весьма лаконично:
– Я больше не буду.
Азор как-то странно на меня посмотрел, спросил осторожно:
– Ты, Дима, в порядке, да?
Случай схохмить сам припрыгал в руки и я не мог, не имел права его упустить.
– Я-то в порядке, - заверил я его и, наращивая накал голоса, принялся "возмущаться": - А вот вы, Анзор Мурадович, явно не того. Сколько раз вам можно говорить, что лошадь к стойлу надо привязывать двойным узлом, понимаете ли! Опять ваша Глория отвязалась. Ее видели аж у Трубопрокатного жующую "Сникерсы".
У Анзора натурально полезли глаза на лоб. Лицо стало потерянным, беспомощным и жалким. Сомнения в моей психической полноценности у него теперь окончательно отпали.
– Какой лошадь?! Какой Глорий?!
– жалко пролепетал он, косясь на дверь. Очевидно боялся, как бы я не отрезал ему путь к отступлению. Он явно растерался и не знал, что предпринять. Опыта общения с психами у него не было никакого. В милиции их обычно направляют либо в суд, либо к прокурору.
– Вот только этого не надо мне тут!
– погрозил я ему пальцем. Оправдываться не надо! Вы, Азор Мурадович, не любите животных - этих братьев наших меньших.