Жестокие игры - 2

Константинов Владимир Иванович

– Я не насовсем. Пришел лишь переодеться. Сегодня намечается премиленькое рандеву с одной довольно хорошенькой куртизанкой.

– Смотри мне, - грозно насупила брови Светлана.
– Если что узнаю убью! Ты обедать будешь?

– Конечно, что за вопрос.

Интересно, сможет она меня к кому приревновать? Вряд ли. Она уверена, что я полностью её со всеми потрохами, как с серьезными так и несерьзными мыслями в легкомысленной голове и всем прочем.

– Пап, а плавда Миска говолит, что ты милицинел?
– спросила Настя.

–

А кто такой - Мишка?

– Да так, - пренебрежительно ответила она.

Из этого я понял, что Ммшка у неё не пользуется автритетом,

– Да, я милиционер.

Глаза её засветились гордостью.

– Здолово! А у тебя фолма есть?

– Есть.
– Я подошел к шифоньеру, открыл, достал плечики с формой. Вот видишь?

– Ага.
– кивнула она. Умоляющим голосом попросила: - Одень, а!

Мне ничего другого не оставалось, как удовлетворить её детское желание.

– Ой, как класиво!
– воскликнула она, с восхищением меня рассматривая. Вдоволь насладившись моим видом, Настя ушла к себе в комнату.

А я переоделся в видавший виды джинсовый костюм. Начистил до ослепительного блеска две съемные латунно-бронзовые фиксы, пригнал их по месту на второй и третий верхних зуба справа. Сделал аккуратный пробор на голове. Ощерился. Порядок. Еще чуть-чуть наглости во взгляде и буду совсем соответствовать тому персонажу, которого мне предстоит сыграть.

Когда я появился на кухне, то Светлана, увидев меня, всплеснула руками и рассмеялась.

– В таком виде и с таким лицом ты собираешься идти на свидание?!

– Мадам, я не понимаю - отчего возник этот вопрос и прозучал столь легкомысленный смех?! До некоторых пор это лицо вас устраивало. Не отпирайтесь! Я это видел по вашим прекрасным глазам. Отчего же сейчас оно перестало вас устраивать? Это, по меньшей степени странно, если на сказать больше. Я вас определенно не узнаю.

– С такой внешностью ты можешь рассчитывать на успех лишь у весьма легкомысленной и ограниченной особы.

– Вот что мне, Света, всегда в тебе нравилось, так это твоя честность и прямота. Я бы так не смог. Честно.

– Господи! С кем я решила связать свою жизнь!
– вздохнула она.
– Ты борщ будешь?

– Я буду все. А почему ты дома?

– Я оформила отпуск, получила деньги и даже купила бутылку итальянского вермута. Сегодня вечером тебя ждет праздничный ужин.

– До него ещё дожить надо, - скромно, как и подобает герою, ответил я.

"Служба бортпроводников Новосибирского отделения Западно-Сибирской жклкзной дороги", - добросовестно причитал я вывеску. Открыл дверь и оказался в довольно большой комнате, по которой стремительно летали девицы, все в красивых формах с "птичкой" на груди.

Я преградил дорогу одной такой, тощей и сухой, будто вяленная вобла, с некрасивым озабоченным лицом.

– Томозни, коза...
– начал было я, но она сходу меня срезала, не дав договорить.

– Пошел на хрен, мудак!
– и хотела было меня обйти и двигать дальше, но я поймал

её за форменную пуговицу, притянул к себе и, страшно выкатывая глаза, угрожающе прохрипел:

– Ты кому это, дешевка! С тебя сейчас скальп снять, или отложим на потом?

Она страшно испугалась. Побледнела. Отчего на носу и около него проявилась стайка симпатичных веснушек. И она уже не была столь некрасива. В её внешности появился какой-то шарм.

– Что вам нужно, - пролепетала она.

– Ты Паршину Оксану знаешь?

– Ну.

– Ну, загну, коралька будет, - передразнил я её.
– Так знаешь или нет?

– Знаю.

– А как мне её найти?

– Я только-что ее...
– И, вдруг, дурнинушкой визгливо закричала: Оксана! Паршина!

От этого крика все остановились, недоуменно и удивленно уставились на нас. Я даже смутился.

– Ну, ты, блин, даешь! Чего орешь-то?

Но в это время открылась какая-то дверь справа, из неё вышла девица лет двадцати пяти и, глядя на мою собеседницу, точь в точь повторила мой вопрос:

– Чего опрешь-то?

– Это к тебе, - ответила та и, вжав голову в плечи, прошмыгнула мимо меня.

Поршина медленно подошла ко мне. Она была рослой и плотной. Не в смысле - полной, а в смысле - сильной, тренированной. Такая прижмет - век будешь помнить. Определенно. Лицо её - глазастое и курносое, можно было бы назвать миловидным, если бы нагловатый взгляд да тяжелый подборок. По этому взгляду и этому подбородку можно было понять, что характера она нордического, а порочащих связей имела не меряно. Словом, она очень даже подходила тому персонажу, которого я играл. Она смерила меня с головы до ног, а затем ещё в обратном направлении, строгим взглядом, спросила:

– Чего надо?

– А ты ничего, подходящая!
– ухмыльнулся я, будто мартовский кот.

Но она была настроена на серьезный лад.

– Чего, спрашиваю, надо?
– спросила сердито, даже угрожающе.

– Ой, боюсь, боюсь!
– закривлялся я.
– Пойдем, поговорить надо.

Она пожала плечами и направилась к выходу. Видно, в своей жизни она насмотрелась на всяких хануриков.

Мы сели на скамейку недалеко от входа. Я достал пачку "Явы", предложил ей сигарету. Она не отказалась. Закурили.

– А у Буряка губа была не дура, - проговорил я и бесцеремонно ткнул пальцем в "птичку". "Птичка" спряталась в глубокое "гнездышко". Но стоило мне отпустить палец - стремительно вылетела наружу.

– Какого ещё Буряка?
– вильнула она взглядом, не обратив внимание на мои действия.

– Ну чего ты, в натуре, гонишь?!
– возмутился я.
– Скажешь, что не знала Серегу Безбородова - кореша моего?

– Ах, Серегу... Так бы сразу и сказал. А как ты на меня вышел?

– Я только-что с зоны слинял. Ломанулся к браткам. А они сказали, что Буряка грохнули. Сказали, что он последнее время у тебя кантовался. Вот я и приканал, чтобы узнать что к чему и что почем. Кто его?