Жестокие игры
Шрифт:
— Они на это пошли?
— А куда они денутся. Согласились.
— Система безопасности создается только из блатных?
— Не думаю. Но мне об этом ничего неизвестно.
Колесов и Ступа договорились каким образом будут поддерживать связь, выпили ещё по кружке пива и расстались.
Глава седьмая. Рощин. Ночная операция.
Я всю ночь не сомкнул глаз — ждал Беркутова, но он так и не появился. Понял, что его план не сработал. А это могло означать... Нет, только не это. Бахметов — не самоубийца, должен понять, чем все это
Около дома Беркутова мы ничего подозрительного не заметили. Постояли поодаль, покурили. Все спокойно.
— Ну ладно, я пошел, — сказал я. — Если Кольцов дома, то я дам тебе знать, А если... Значит в доме засада. Сообщишь об этом Первенцеву. Он мужик сообразительный, придумает, что делать. Понял?
— Понял, — кивнул Максим. Его всего трясло.
— А что трясешься?
— Шут его знает, — пожал плечами Задорожный. — Нервное, наверно. Не нравится мне все это.
— Герой! — насмешливо сказал я. — А ещё в спецназе служил. Ваня Семисчастный говорил, что ты однажды с десятью вооруженными бандитами расправился.
— Когда это было. Может быть вместе пойдем, товариш капитан?
— И вместе вляпаемся в засаду? Нет, это исключено.
— Тогда давайте я первым пойду, — не унимался Максим.
— Я смотрю, ты совсем разучился выполнять приказы. Тебе приказано ждать. Что та должен на это ответить?
— Есть ждать, товарищ капитан, — нехотя ответил Задорожный.
— То-то же.
И я направился к дому. Дверь, ведущая в сени, была чуть приоткрыта. Бесшумно ступая осторожно поднялся на крыльцо, прошел в сени. Прислушался. Тихо. Тихо постучал. Ни ответа, ни привета. Постучал громче. Тот же результат. Достал пистолет, снял в предохранителя, передернул затвор. Приоткрыл дверь. Шагнул через порог. В тот же миг мне на голову обрушился такой мощный удар, что мне показалось будто рухнул потолок. Я упал и потерял сознание.
Пришел в сознание лежащим на диване. Под голову мне была подложена подушка. Лицо мокрое. На руках наручники. Слегка кружилась голова. Подташнивало. Самые мрачные прогнозы подтвердились — я угодил в засаду. За столом сидели первый помощник Бахметова Реваз Салигеев и его подручный Сагил — огромный бородатый детина лет тридцати. Они пили вино. Увидев, что я очнулся, Реваз весело проговорил:
— Здорово, началнык! Как здоровье, дорогой? Почему хмурый? Не ожидал здесь Реваз встретить, да? Хотел кунака своего встретить, а встретил Реваз. Обидно, да?! — Он раскатисто рассмеялся. Его поддержал Сагил. Насмеявшись вволю Салигеев спросил:
— Ты давно на Кольцов работал, да?... Ты почему молчал? Ты, Игор, не молчи. А то Реваз малэнко обижался будет.
— Да пошел ты! — сказал я и отвернулся.
— Какой грубый, да? Злой, как мой теща. Ты, Рощин, отдвал кассета. А то совсем плохо будет.
Значит они знают про кассету? Неужели Беркутов сказал, что кассета у меня? Нет, иначе бы они меня взяли ещё в общежитии. Хорошо, что я догадался отдать кассету Задорожному.
— Какую ещё кассету? —
— Нэ надо меня сердил. Да? Какой кассета! Такой, где подполковник разговор с Первенцевым писал. Вот какой.
— Ты меня, Реваз, принимаешь за кого-то другого. Ни о какой кассете я понятия не имею. Я к Кольцову зашел совершенно случайно. Хотел вина выпить, опохмелиться. Вчера малость перебрал.
— Сука ты, Игор. Зачем врал Ревазу. Я ж говорыл — плохо будет.
— Да правду я говорю. Христом Богом клянусь!
— Сагил, — сказал Салигеев своему подручному и кивнул на меня.
Тот, садистки улыбаясь, подошел ко мне, схватил мизинец левой руки, крутанул. Раздался хруст. Он сильной боли я едва вновь не потерял сознание. Закричал:
— Ты что, офанарел! Он ведь мне палец сломал.
Реваз лишь рассмеялся.
— Я говорил — плохо будет. Ты дурак был — не верил. Отдавал кассета. А то совсем плохо будет. Да?
— Но я понятия не имею ни о какой кассете. Честное слово! Ты мне можешь сломать все пальцы, но только бестолку все.
— Сагил, — вновь отдал Салигеев приказ моему палачу.
В тот же миг рама окна разлетелась вдребезги и в комнату влетел Максим. В правой руке у него был охотничий нож, с которым он никогда не расставался. Боевики, не ожидавшие нападения, явно растерялись. Остальное произошло в считанные мгновения. Мощным ударом правой ноги в челюсть Задорожный уложил на пол Салигеева. Сагил попытался было выхватить пистолет, но Максим ударил его ножом точно между ключицам, крутанул нож. В горле Сагила захрипело, забулькало. Он упал на пол, дергаясь в конвульсиях. Все было кончено.
— Ну ты даешь! — восхищенно проговорил я.
— А что, зря что ли учили, — удовлетворенно усмехнулся Максим и, окинув «поле боя», добавил весело: — Порядок!
Он подошел к Салигееву, наклонился и стал шарить у него по карманам. Найдя ключ от наручников, снял их с меня и надел на Реваза.
— Ты оказался как раз вовремя, — сказал я, поднимаясь с дивана. — Спасибо тебе!
— Да чего там, — смущенно пробурчал Задорожный. — Все нормально, товарищ капитан.
— Еще как нормально! — рассмеялся я. — Как же ты догадался нарушить приказ?
— Когда вы не появились, я решил посмотреть — что же случилось. Пробрался к окну. Взглянул. А здесь такое. Ну я и того... решил вмешаться.
Я подошел к Салигееву. Тот не подавал никаких признаков жизни. Я не на шутку встревожился. Неужели Максим его убил?! Это было бы сейчас очень некстати. У меня уже начинал созревать план. А смерть Реваза могла его напрочь перечеркнуть. Потряс его за плечо. Голова Салигеева безвольно качнулась из стороны в сторону.
— Похоже, что ты его убил.
— Да нет, — уверенно возразил Максим. — Просто такой хилый. Оклемается.
В одном из стаканов было недопитое вино. Плеснул вино в лицо Салигеева. Тот замычал, офыркиваясь. Открыл глаза. Ошалело на нас посмотрел. Сердито сказал что-то на своем языке.
Живой! Слава Богу, живой!
— Ну вот, я ж говорил, что он придуривается! — обрадованно воскликнул Задорожный.
Реваз зло сверкнул на него глазами. Лицо его перекосила злоба. С ненавистью прохрипел:
— Сука! Ты еще, гяур, пожалел, что на свэт родился, да?!