Жестокие игры
Шрифт:
Кай (стоит недвижим). Дай платок.
Девица. Зачем тебе? (Дает ему свой платок.)
Кай вытирает платком губы и, не глядя, бросает его в окно.
Совсем свихнулся?
Кай (пристально рассматривает страницы письма). Без ошибок! Все гладко… А я так любил письма, написанные ее рукой… Я по буквам догадывался, что она думает… угадывал ее желания,
Девица. Ничего я не знаю…
Кай (протягивая ей письмо). Читай.
Девица. Не буду. Тебе письмо.
Кай (в ярости). Читай! Слышишь?
Девица (читает). «Юлик, дорогой, так о тебе соскучилась – не рассказать. Полтора года не виделись, а дело так сложилось, что отпуск получим только на будущее лето… Зато уж на целых два месяца. Вот Олежке повезло: получил внезапно командировку. Он так рад, что встретитесь. Представь – мечтает пойти с тобой на футбол… Надеюсь, вы проведете чудесный вечер, только не позволяй Олежке курить – ему вредно…»
Кай подошел к магнитофону, включил его на полную мощность. Не двигаясь, Кай слушает, чуть заметно отбивая такт ногой. Девица все ждет чего-то, потом подходит к магнитофону, выключает его. Наступает тишина. Но Кай продолжает отбивать такт ногой.
Хватит. Ухожу.
Кай. Она была похожа на кошку… Ту самую… А может быть, и на тебя, немножко? (Хватает ее за руку.)
Девица. Ты что, с ума сошел, подонок?
Кай (ударяет ее по лицу). Не уходи! (Обнимает ее.)
Девица. Ну ты дождешься… (Идет к двери.)
Кай (кричит ей вслед). Не уходи…
Девица быстро уходит.
Кай снова включает магнитофон и, как бы наперекор неистовой музыке, медленно, как слепой, кружится не в такт по комнате.
Затемнение.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Поселок нефтеразведочной экспедиции. Вторая половина июля. Комната Земцовых. По-прежнему все здесь в беспорядке, но сегодня более, чем обычно. Утренний час, но жара уже наступила. Маша укладывает вещи в мешок, Ловейко рядом, наблюдает.
Ловейко. Помочь?
Маша. Не мешай. (Не сразу.) Сам-то уложился?
Ловейко. Готов на выход. (Поглядел в окно.) Беда…
Маша. У врача здесь своего времени нет. Три года в ожидании провела.
Ловейко. Положим, и он тебя по три месяца ожидал.
Маша. Три месяца – не беда. Каждый вечер ждать – вот горе.
Ловейко. Ладно, не грусти. Наша жизнь начинается. Походная! Раскрылась клеточка-то…
Маша. Мать я все же. Какая ни есть, а мать.
Ловейко. Особой беды не вижу. Дитя в яслях нежится. И Нелька – помощь. А ты – насквозь геолог.
Маша. Со стороны-то все просто.
Ловейко. Оставалась бы тогда.
Маша. Зря беседуешь, Ловейко. Главный мой интерес там сосредоточен – на этом Тужке! Сомнительным его окрестили? Ладно! Но если нефти там нет, то и это я доказать должна! Вернусь и заявлю – ошиблась. И под этим моя подпись будет.
Ловейко (восхищенно смотрит на нее). Что ни скажи – весело с тобой.
Маша. Рад, что едешь-то?
Ловейко. А то нет. С утра на тебя любоваться буду. До глубокой ночи.
Маша (сурово). А вот взгляд этот, которым на меня глядишь сейчас, откинь. Он тебя ни к чему не приведет, понял?
Ловейко. А я со своими хворостями и не рассчитываю, Земцова. Если бы ты меня, предположим, обняла, я бы тут же от кашля помер.
Маша. Не гарантируй. Когда геолог в деле, от него болезни, как от чумного, бегут. Боюсь, преобразишься ты на Тужке, Ловейко.
Ловейко. Приятно, что с улыбкой обещаешь мне это, Машенька…
Маша. Одна беда – улыбка у меня не многообещающая. (Помолчав.) Ладно, закрыли эту тему.
Ловейко. До времени. (Усмехнулся.) Я человек несообразный.
Входит Неля. На руках у нее Леся. Закутанная.
Неля (огляделась). А Миша… так и не вернулся?
Маша. Зачем Леську-то притащила?
Неля. Попрощаться с вами.
Маша. Да я уж вчера в яслях простилась.
Неля. То вчера было. А уходите-то сегодня. На несколько месяцев, может. Еще прощайтесь.
Маша. Небось из больницы с дежурства сбежала?
Неля. У меня подменка есть. А Леся накормленная. (Укладывает ее в старую колыбельку.) Выросла-то красотка: не помещается почти.
Ловейко. Вертолет через полчаса будет. Зайду я. (Уходит.)