Жестокие истории. Сборник рассказов и повестей
Шрифт:
"Ну, сука, подожди! Я выберу время и всё-таки покажу тебе, что издеваться над людьми - это западло!"
Он вдруг вспомнил лагерь и охрану почти с нежностью. Там всё-таки можно было даже пошутить, а иногда и папироску стрельнуть, да и караульные к ним зэкам привыкли и потому не злобствовали...
У него, после контузии всё гудело в голове и слух возвращался медленно. Не обращая внимания на окровавленные ноги, он вертел головой и пытался услышать хоть что-нибудь, кроме противного гула в ушах, казалось застрявшего в голове навсегда...
Наконец,
Вдруг, в очередной всплеск прояснения сознания, ему захотелось, чтобы хоть немного облегчить страдания, крикнуть что-нибудь грязное и матерное, такое изощрённое ругательство, которому в лагере научаются в первую голову. Кажется, что обидная брань, может помочь преодолевать не только унижения, но и физическую боль...
... Часа через полтора, пришли на просторную поляну посередине леса, заросшую дикой травой, с домиком в одной стороне и несколькими старыми ульями, в другой.
Солнце тем временем поднялось в зенит и яркими лучами осветило великолепную панораму лесистых гор и скальных, могучих пиков выстроившихся на горизонте, словно суровые стражи этих замечательно красивых мест.
Чистый прозрачный воздух давал возможность наблюдателю видеть и треугольные снежные навершия высоких сопок, и ломанную линию каменистых хребтов на горизонте, и тёмно-синее бездонное небо, особенно легкое и прозрачное в сравнении с белым, плотно-глубоким снегом вершин.
"Да, - думал Сергей, с тоской поглядывая в сторону мрачных и равнодушных чеченцев, - среди такой красоты жить бы мирно, да радоваться. Так жили в этих местах, наверное, ещё совсем недавно, во времена Союза.
Но пришли эти болтуны-либералы и этот "перестройщик" Горбатый, и вся жизнь разрушилась. А потом этот мрачный шут Ельцин, преемник и ниспровергатель Горбачёва, пьяница и сепаратист, вначале спровоцировал отделение от России её извечных земель и союзников, а потом затеял эту дурацкую войну, в которой не будет победителей...
"О чем это я, - вдруг перебил он сам себя.
– Может быть, через час мне здесь придётся умереть, а я время трачу на обсуждение этих идиотов, которых, будь моя воля, давно бы надо принародно повесить, чтобы людям жить не мешали..."
Сергей, по рассказам армейских старожилов знал о свирепости чечей и потому готовился к самому плохому и прощался с жизнью. И вдыхая этот ароматный воздух, он никак не мог поверить, что жизнь его и этих молодых пацанов заканчивается, и может к вечеру уже, их трупы будут лежать в густой траве с отрезанными головами и вокруг будут жужжать и кружиться рои мух, привлечённые мертвечиной.
"Мало пожил - думал он, всей грудью делая полные вздохи и не отводя взгляда от далёкого горизонта - а вот уже и смерть близка. А ведь последние годы, особенно в лагерях, не жил, а существовал. Вся эта шпана уголовная, законов дурацких напридумывала, чтобы свои права качать..."
Тут, из дальнего угла синего чистого неба послышался необычный звук, который, нарастая, превратился в гул моторов
Когда Сергей чуть задержался, стараясь высмотреть в небе приближающийся вертолёт, Гамзало ударил его прикладом по спине и прохрипел, "Побыстрее двигайся русская свинья!". Андрей, невольно яростно ощерился, глянув в сторону свирепого чеча. В голове вспыхнула мысль: - Так просто свою жизнь, этому скотине не отдам. Одного чеча, да зацеплю с собой!
Вертолёт пролетел чуть правее, и видимо, заметив поляну, заложил крутой вираж. Возвратившись, облетел её, чуть снизившись. Нуха проводил вертолёт взглядом, стоя совершенно неподвижно, и думая при этом: " Эх, сюда бы гранатомёт хороший, пристрелянный. Можно было бы повалить этого летуна...
Нуха, вдруг вспомнил, недавний случай...
В окрестностях Ханкалы, знакомые бойцы из соединения Хаттаба, сбили "корову",- громадный вертолёт Ми - 26, полный молодых десантников, которые по рассказам, стояли внутри один рядом с другим, плечом к плечу, как сельди в бочке...
Тогда федералы сообщали, что этих молодых в вертолёте было около ста двадцати человек...
Реактивный снаряд, выпущенный из гранатомёта, нашёл сопло двигателя и вертолёт загорелся как факел, падая и после взрыва разбрасывая обрывки дюрали и вспыхивая языками белого пламени...
Все боевики праздновали этот неожиданный успех, а федералы погнали из армии тех офицеров, кто отдал команду переброски в опасном районе, такого количества солдатиков, одновременно. Но мертвых уже было не вернуть...
... Когда вертолёт, ничего не заметив, улетел, Нуха, посовещавшись с боевиками, подозвал Гамзало и приказал: - Думаю, что федералы хватились БТРа и нам надо уходить отсюда, как можно быстрее. Так что отдаю их тебе - и показал рукой в сторону пленных ...
Ну, ты знаешь, что с ними делать... Я тебе ещё троих бойцов оставлю, и ты, когда закончишь, догоняй нас...
Подозвав трёх, особо свирепого вида чеченцев, он приказал им остаться с Гамзало.
– А он знает, что делать - закончил Нуха свои распоряжения и засмеялся совсем беззлобно...
После этого все чеченцы, подстелив под себя молитвенные коврики и сняв обувь, совершили полуденную молитву.
Они встали на колени, лицом к востоку и, кланяясь до земли, замирая в таком положении на некоторое время, помолились Аллаху, благодаря его за удачу в этой засаде.
Потом, закончив шептать привычные слова, обращенные к Всесильному и Всевидящему, они, огладив бороды двумя руками сверху вниз, поднялись с колен и, сложив коврики, запихнули их в рюкзаки...
Когда позволяло время и место, они молились по пять раз в сутки и это привычное действие и эти знакомые с детства молитвы помогали им преодолевать и усталость, и голод, и боевые опасности, а единение в вере делало их всех, равными перед великим Аллахом, который обещал борцам за веру, райские кущи на небесах и своё благоволение здесь, на земле...