Жестокие истории. Сборник рассказов и повестей
Шрифт:
... Гамзало, выведя пленных на поляну, подвёл их к большому бревну и приказал лечь, головами к этому бревну, на живот, а руки приказал держать на затылке.
В это время отряд, закинув за плечи трофейные автоматы, прошёл мимо и, выйдя на торную тропу, углубился в лес...
На поляне осталось девять человек, пятеро русских солдатиков - пленных и четыре заросших, бородатых чеченца в камуфляже, которые выглядели как - то особенно мрачно и решительно.
Оружие своё они положили на бревно, нисколько не беспокоясь, что русские смогут каким-то образом им сопротивляться...
Эти
Гамзало сходил в дом, принёс оттуда большой мясницкий нож, сверкавший под солнцем холодным свечением стали. Эльдар, самый молодой из чеченцев, стоял над солдатиками, лежащими за толстым бревном, вросшим в землю, и смотрел на русских пленных, как на баранов, которых должны были принести в жертву беспощадному Богу войны...
Раньше, до начала войны за независимость, колхозный пасечник, старик Муса, часто сиживал на этом корявом бревне, любуясь закатом над величественными и живописными горами, окружавшими зелёную поляну.
С той поры прошло не более двадцати лет, но старый пасечник умер, а в Чечню пришли новые люди и новые идеи.
Развал Союза подтолкнул чеченских лидеров к мысли о независимости, а новая московская власть, вначале, смотрела на это сквозь пальцы, лишь бы чеченцы поддержали их.
Ельцин сказал тогда знаменитую фразу: "Пусть каждый регион получит столько независимости, сколько сможет освоить".
Он, вообще, вначале не был уверен, что удастся развалить Союз и даже слетал в Америку, чтобы заручиться поддержкой Вашингтона.
А в России, в национальных республиках, искал союзников и задабривал местную клановую бюрократию разными, часто нелепыми и опасными обещаниями...
И новые вожди чеченской республики восприняли это, как разрешение к отделению от России. Сразу вспомнили старые обиды и унижения, нанесённые, как во времена усмирения Кавказа, так и в советские времена, когда Сталин и коммунисты железной рукой подавили стремление к независимости, а в конце войны, в наказание чеченцам, сотрудничавшим с гитлеровцами, выслали всех чеченцев из родных мест.
В масштабах Великой войны, эта операция была одной из сотен проведённых за эти страшные годы на просторах от Тихого океана, до Балтийского моря.
А для чеченцев, это была национальная катастрофа...
При Хрущёве чеченцев вернули, но многие, особенно молодые, затаили обиду...
И вот великий Советский Союз рухнул, и кое-кто посчитал, что настало время поквитаться обидами...
Появился и национальный герой, как и должно, было быть - военный, советский генерал, который и возглавил борьбу за независимость. И началась война, которая с той поры и не прекращалась...
Эльдар в те годы учился в Ростове, но как только Москва ввела войска в Грозный, он вернулся в Чечню и ушел в лес. Он по временам возвращался в родное село и жил там, а по временам, когда война обострялась, уходил к боевикам, хотя кровь и ненависть
Но он не мог идти против своего народа, а точнее против призыва его вождей и потому, продолжал воевать, уже не понимая, зачем и почему гибнут люди с обеих сторон. Будь его воля - он бы устроился работать, женился бы и выстроив свой дом, зажил бы в нем на радость своей семье и людям.
Поэтому Эльдар, в отличие от Гамзало, смотрел на русских без ненависти, понимая, что тех тоже гонят на войну российские чиновники, часто зарабатывающие на этой кровавой бойне большие деньги...
Вот и сейчас он видел только стриженые головы молодых испуганных юношей и невольно содрогался от мысли, что эти, дрожащие от страха солдаты, будут скоро убиты, испытав перед смертью ужас бессмысленного и бесцельного уничтожения.
Самый старший из них, видимо контрактник, лежал неподвижно, но по напряжённой спине было заметно, что он тоже переживает приближающееся последнее испытание своей воли и чувств.
Эльдар вздохнул, достал сигарету и, чиркнув зажигалкой, закурил. Аромат дешевого табака распространился в воздухе. Сергей уловил этот аромат и, вздохнув, подумал: "Вот бы покурить, может быть в последний раз, в этой неудачной и всё-таки единственной и потому неповторимой жизни..."
С поляны окружённой густым лесом со всех стороны, открывался замечательный вид на горы покрытые зеленью до серых, почти отвесных скалистых вершин, которые невесомыми громадами нависали над речными долинами, словно мрачные облака, обретшие каменную массивность и твёрдость.
Чистый, прозрачный воздух создавал иллюзию легкой достижимости и близости этих гор и потому, казалось, что дойти до этих гор и этих прохладных, даже на вид снежников, можно необычайно просто.
Под порывами легкого ветерка, листва на буковых деревьях трепетала и шум леса то стихал, то разгорался вновь, предчувствуя хорошую погоду на долгое время...
Аромат окружающего лиственного леса, трав и цветов, растущих на луговине щекотал ноздри и заставлял дышать полной грудью.
Молодой солдат, Анедченко, лежал с краю и потому мог, повернув голову, видеть эти горы и в полной мере ощущать красоту этой благословенной земли. Он прикрыл глаза и, вспомнив молитвы, которым его в раннем детстве учила бабушка, истовая богомолка, шептал: "Господи Иисусе, спаси и помилуй мя! А если удастся отсюда вырваться, буду жить, так как ты заповедовал. Только спаси меня и дай возможность жить и радоваться жизни, которую мы совсем не ценим, живя как обычно и как все"...
Он вспомнил давний бой в облаве, когда они с Сергеем и Петровым окружили засаду и уничтожили чечей, и с надеждой вздохнул.
Но страх и дурные предчувствия, которые приходят к людям в решающие минуты жизни, вновь заставили его беспомощно молиться.
...Дальше, он уверял Бога, что если спасётся, то переменится и, например, не будет пить бражку, которую готовили знакомые ребята из автороты; не будет, запершись в туалете, привычно заниматься рукоблудием, после просмотра дурацких фильмов с полуобнажёнными красотками; напишет родителям письмо, в котором попросит у них прощения за все свои плохие поступки и даже слова...