Жестокие слова
Шрифт:
— Не знаю. Я спрашивал, но он не отвечал.
— И что случилось потом?
— Как я уже сказал, он приехал сюда и стал строить себе хижину. Когда домик был готов, он стал понемногу привозить сюда свои сокровища. На это ушло какое-то время, но он никуда не спешил.
— А те сокровища, что он привез из Чехословакии, — они принадлежали ему? — спросил Гамаш.
— Я никогда не спрашивал, а он ничего об этом не говорил. Но я не думаю, что они принадлежали ему. Уж слишком он боялся. Я знаю, он прятался от чего-то.
— Вы представляете, сколько мы из-за вас потеряли даром времени? Боже мой, и что только было у вас в голове? — сказал Бовуар.
— Я все время думал, что вы найдете убийцу и тогда вся эта ерунда останется в тайне.
— Ерунда? — переспросил Бовуар. — Вот как вы об этом думаете? Словно это несущественные подробности? Как мы, по-вашему, могли найти убийцу, если вы нагромоздили горы лжи, вынудив нас метаться по всей округе?
Гамаш чуть приподнял руку, и Бовуар заставил себя податься назад. Он глубоко вздохнул.
— Расскажите нам о Воо, — попросил Гамаш.
Оливье поднял голову, посмотрел усталыми глазами. Он был бледен, изможден, за неделю состарился лет на двадцать.
— Вы же сказали, что это кличка обезьянки, которая принадлежала Эмили Карр.
— Я тоже так думал, но потом много размышлял об этом. Мне кажется, для убитого это слово имело еще какое-то значение. Что-то личное. Пугающее. Мне кажется, оно было оставлено в паутине и вырезано в дереве как угроза. Это было что-то такое, о чем знали, вероятно, только убийца и убитый.
— Тогда зачем спрашивать меня?
— Затем, что Якоб мог сказать вам об этом. Сказал или нет, Оливье?
Гамаш сверлил Оливье взглядом, требуя от него правды.
— Он мне ничего такого не говорил, — ответил наконец Оливье.
Этот ответ был воспринят с недоверием.
Гамаш не сводил с него взгляда, прилагая все силы, чтобы увидеть — что там, за наслоениями лжи. Или же Оливье на сей раз сказал правду?
Гамаш встал. У двери он остановился, повернулся. Оливье был как выжатый лимон. Не осталось ничего. По крайней мере, Гамаш надеялся на это. С раскрытием каждой лжи Оливье словно срывал с себя кусок кожи. И теперь он сидел в бистро с содранной кожей.
— А что случилось с молодым человеком? — спросил Гамаш. — Из этой притчи. Гора нашла его?
— Видимо, да, — ответил Оливье. — Ведь он мертв, верно?
Глава тридцать пятая
Гамаш принял душ и побрился в гостинице, переоделся. Кинул взгляд на свою кровать с ее чистыми, хрустящими простынями, отогнутым одеялом. Как ему хотелось лечь! Но он не стал слушать песни сирен, и вскоре они с Бовуаром прошли по деревне в оперативный штаб, где их ждали агенты Лакост и Морен.
Они сидели за столом для совещаний, перед ними стояли кружки с крепким кофе и резные скульптуры Отшельника. Старший инспектор кратко
— Значит, убитый своими скульптурами все время рассказывал эту историю, — сказала Лакост.
— Давайте подведем итоги. — Бовуар подошел к листам бумаги на стене. — Отшельник бежит из Чехословакии со своими сокровищами, когда Советский Союз начинает рушиться. В стране царит хаос, поэтому ему удается подкупить чиновников в порту и доставить контейнер с сокровищами в Монреаль. Добравшись до места, он помещает сокровища на хранение.
— Будь он беженцем или иммигрантом, его отпечатки пальцев нашлись бы в базе, — сказал агент Морен.
Агент Лакост повернулась к нему. Она знала, что он молод и неопытен.
— В Канаде множество нелегальных иммигрантов. Некоторые скрываются. Другие добывают подложные документы, очень похожие на настоящие. Нужно только заплатить немного денег правильным людям.
— Значит, он проник в страну незаконно, — сказал Морен. — А как насчет старинных вещей? Они были украдены? Как они ему достались? Например, эта скрипка или панель из Янтарной комнаты?
— Суперинтендант Брюнель говорит, что Янтарная комната исчезла во время Второй мировой, — ответил Гамаш. — Существует немало гипотез относительно того, что с ней случилось. Одна из гипотез утверждает, что Альберт Шпеер спрятал ее в горах. Между Германией и Чехословакией.
— Правда? — сказала быстрая на ум Лакост. — Предположим, что этот Якоб нашел ее?
— Если бы он ее нашел, то у него была бы вся комната, — возразил Бовуар. — Что, если ее или ее часть нашел кто-то другой и продал Отшельнику?
— Что, если он ее украл? — подхватил Морен.
— Предположим, все вы правы, — сказал Гамаш. — Предположим, кто-то ее нашел. Может быть, много лет назад. И разбил на части. А все, что осталось его семье, — это единственная панель. Предположим, панель доверили Отшельнику, чтобы он вывез ее из страны.
— Зачем? — спросила Лакост, подаваясь вперед.
— Чтобы начать новую жизнь, — вскочил на ноги Бовуар. — Они не первые контрабандой протаскивали семейные ценности через границу и продавали, чтобы начать бизнес или купить дом в Канаде.
— Значит, эту панель дали Отшельнику, чтобы он вывез ее из страны, — сказал Морен.
— А вся коллекция — она что, поступила от разных людей? — предположила Лакост. — От одного — книга, от другого — бесценный предмет мебели или хрусталя или серебряный прибор? Что, если все эти вещи принадлежали разным людям, которые собирались начать здесь новую жизнь? И он контрабандой вывез все это из страны.
— Это может быть ответом на вопрос суперинтенданта Брюнель относительно такого разброса предметов, — сказал Гамаш. — Если предположить, что эти вещи не из одной коллекции, а из многих.